Сегодня у меня легкий и приятный день: все геологи ушли на обнажение (на «стриптиз», как говорю я), хозяйственных дел нынче очень мало, заготовки на ужин у меня уже сделаны, так что готовка отнимет, видимо, совсем мало времени. Сегодня я могу погулять и расслабиться.
Помыв посуду после завтрака, отправился я в гости к Кеше (разумеется, вместе со мной — Турпан). Но ни Кеши, ни Маши дома не застал. Как видно, они опять ушли собирать по берегу топливо (как снег ляжет, тут уж ни дров, ни угля не найдешь). Возле верстака стоит то самое ружье двенадцатого калибра, значит, охотиться они не собираются. Жаль, что нет Кеши дома: я хотел договориться о выпечке хлеба (хлеб, захваченный из Хатанги, у нас уже на исходе) да заодно узнать, когда и где будем ставить сети.
Возле Кешиного дома в живописном беспорядке валяются на верстаке, что стоит у южной стены, под верстаком и прямо на мху и короткой траве различные инструменты: пилы, топоры, ножовки, стамески, зубила, ножи, гайки, болты, пешни, скребки, молотки и какие-то штуковины, предназначения которых я не понимаю; на стенах растянуты и сохнут нерпичьи и оленьи шкуры; висят и лежат сваленные комом сети; повсюду валяются обрывки шкур, кож, а также шкуры и кожи целиком. На большом деревянном чурбаке лежит истекающий кровью и салом задний ласт моржа — корм собакам. В том же чурбаке торчат два острых и окровавленных зазубренных топора. Везде, сколько хватает глаз, разбросаны позвонки, клыки, черепа, ребра и берцовые кости моржей, медведей, лахтаков, нерп, а также птиц и рыб. Под ноги попадаются все время и ободранные песцовые тушки. Очень странно выглядит голый песец: у него совершенно рыбья голова — драная кошка с рыбьей головой. На берегу бухты брошены два убитых баклана для устрашения живых — чтобы не выклевали рыбу из сетей. Валяются они, видимо, тут не первый год — кругом естественный холодильник и ничего трупам не делается. Неподалеку, на высоком бугре в больших лужах сала, валяются три моржовые туши, здесь же стоят капканы, но они не насторожены: сейчас ловить песцов бессмысленно. Песцы этим вовсю пользуются и безнаказанно грызут туши (сколько же надо силы и сноровки, чтобы прогрызть железную, в два пальца толщиной моржовую кожу!). Впрочем, Кеша, наверное, специально сделал песцам такой подарок: пусть привыкают — зимой-то там будут стоять настороженные капканы. В лагуне возле самого дома стоит сетешка, и в ней, похоже, запуталась хорошая рыбка. Но хотя рядом стоит лодка, сеть в одиночку я проверять не стал, постеснялся. Кругом летают во множестве утки и прямо стаями садятся в лагуну, как будто понимают, что я безоружен. Правда, возле верстака стоит то самое Кешино ружье двенадцатого калибра, и оно заряжено дробью-тройкой, но я ружье без разрешения взять не решился. Попытался подбить утку камнем и один раз даже чуть не попал.
Отправился побродить по той самой Моржовой косе, которая узким и длинным лезвием в пять километров вонзается в море Лаптевых. Эта коса — самое большое достояние Кеши. Благодаря ей возле дома есть удобная бухта, где можно ловить рыбу с гораздо меньшим риском потерять сети, чем в открытом море. Кроме того, как только ветра отгонят ледяные поля на север и восток, сюда приплывут моржи и устроят лежбища. А главное — море на эту косу выбрасывает много плавника. А ведь топливо, я уже не раз говорил об этом, главное богатство полярного охотника. Моржовая коса узка — местами ширина ее не превышает пятнадцати метров. Слева и справа от меня торосы образуют причудливые скульптуры, которые движутся, налезая друг на друга, рушатся и возникают вновь. Я же иду сквозь этот ледяной ад совершенно невредимый, как Дант, сопровождаемый Вергилием. Ни с чем не сравнимые ощущения! Верный Турпан бежит рядом, а потому медведя я не боюсь, остальное же мне только интересно. Долгое время никакой живности, кроме птиц, мы с Турпаном не видели. Затем вдруг неизвестно откуда прямо из-под наших ног прыснул горностай в своей королевской мантии. Деваться от зубов Турпана ему, казалось бы, было некуда, но отчаянный зверек ринулся прямо в торосящиеся льды и спрятался в карнизике, который вода, солнце и ветер сделали в большой ледяной глыбе. Турпан бегал вокруг этой льдины долго — облаял ее со всех сторон, залезал сверху на нее, заглядывал с боков, но достать горностая, запах которого щекотал ему ноздри, не мог. Лезть же в торосящийся лед пес не стал: горностай-то спасал свою жизнь, а для Турпана тут была всего лишь легкая закуска. Промучившись с полчаса, Турпан махнул на это дело хвостом (тем более что сейчас для собак сытые времена), и мы отправились дальше. Кругом стоит какая-то звенящая тишина, которую изредка нарушает лишь гул упавшей льдины, скрежет льда, журчание воды и капель тающего льда, да еще крики куличков и уток, которых здесь превеликое множество. До конца косы мы с Турпаном не дошли — пора уже было поворачивать назад, возвращаться к своим кухонным обязанностям.
А Кеша с Машей все еще гуляют где-то.
Сегодня утром, когда геологи обсуждали планы своих работ, прекрасную фразу сказал Валера:
— Нынче с работой пойдем в направлении, обратном противоположному.
Как ни странно, все поняли его мысль, и никто не удивился этому яркому обороту, и, лишь когда я обратил внимание на него, стали шутить и веселиться.
Сегодня в лагере осталась Тамара. Она собирается устроить в своей палатке баню. Однако, как выяснилось впоследствии, из этой затеи ничего не получилось: тундра в палатке тотчас начала оттаивать, и вскорости Тамара была уже по щиколотку в грязи.
Я же, освежевав и расчленив заячьи тушки, поставил их вымачиваться и мариноваться, а сам отправился к Кеше.
Нынче хозяева дома. Маша щиплет уток (должно быть, из той самой стаи, что села вчера возле Кешиного дома), а мы с Кешей отправляемся на его лодке инспектировать бухту: ему (да и нам тоже) не терпится поставить сети. Верный Турпан бежит по берегу и скулит — разлука со мной для него невыносима. В море полно плавучего льда, и ставить сети сейчас чистое безумие: их или порвет, или унесет льдом.
— Уж лучше тогда их сразу в печке сжечь, — шутит Кеша, — мороки меньше, а результат будет тот же.
—- Ага, еще и согреешься, — поддакиваю я и вспоминаю, как сидели мы в тундре на Тулай-Киряке без горючего и для того, чтобы приготовить хотя бы по кружке чаю, жгли свое имущество, в том числе и сети.
Пытались убить большую любопытную нерпу, приманивая ее свистом. Нерпа ныряла вокруг нашей лодки, но убивать ее не было никакого смысла: мертвая, она держится на воде не более минуты, а затем тонет, так что бить ее имеет смысл либо на мели, либо с близкого расстояния. Вскоре, наигравшись с нами, нерпа ушла, мастерски прячась во льдах.
