Абсолютно то же самое происходит во Франции: выходцы из Китая и других стран Азии являются лучшими учениками.
Кто-нибудь может объяснить мне, почему это так? Выдающийся ученый, лауреат Нобелевской премии, открывший вместе с Фрэнсисом Криком строение ДНК, Джеймс Ватсон ответил бы мне так: «Гены, дорогой мой, гены». Но я категорически отвергаю мысль, будто одни народы и расы в чем-то выше, а другие в чем-то ниже других. Может быть, есть другое объяснение?
Ладно, пошли дальше. Известно, что, где бы ни жили китайцы, они не поддаются ассимиляции. Например, они живут в городе Сан-Франциско уже значительно более ста лет, но «чайна-таун» нисколько не уменьшается, там по-прежнему китайцы рождаются, живут и помирают. А в Нью-Йорке тот же «чайна-таун» моего детства все разрастается, постепенно заглатывая район «Маленькая Италия»: итальянцы ассимилировались, китайцы же – нет, причем часто до такой степени, что они даже не говорят по-английски.
В Париже, как я уже говорил, нет «чайна-тауна», но есть районы плотного проживания китайцев. Хотя эта иммиграция не поддается ассимиляции и, очевидно, к ассимиляции не стремится, это не создает никаких проблем. Они в основном законопослушны, прекрасно учатся, работают. Другими словами, живя в чужом «монастыре», они не нарушают его «устав». Получается так, что народы с общими историко-культурно-религиозными корнями довольно легко ассимилируются, к примеру, европейцы (в том числе русские) в разных европейских странах и США. Народы, имеющие иные историко-культурно-религиозные корни, чаще всего НЕ АССИМИЛИРУЮТСЯ, примером чему могут служить: а) выходцы из исламских стран (в том числе Турции), б) выходцы из черной Африки, в) выходцы из Азии. Вот я и задаюсь вопросом: не может ли быть так, что стремление к «мультикультурализму» и «ассимиляции» на самом деле есть, в лучшем случае, wishful thinking, то есть принятие желаемого за действительное, а в худшем – политическая игра?
Во всяком случае, довольно подробно ознакомившись с положением дел во Франции, в которой проживают около пяти миллионов мусульман, мне показалось, что уровень расизма во Франции ничуть не меньше, чем, скажем, в Америке или в России. И что в самом деле страна делится на французов «настоящих» и французов «как бы», и, что самое печальное, не очень понятно, как Франция будет решать этот вопрос.
Бессмертный лозунг «Свобода, Равенство, Братство», рожденный французской революцией 1789 года, для многих, в том числе и для меня, потерял свой начальный призывный блеск.
Еще две виньетки.
Патрик Пуавр д’Арвор – один из самых известных телевизионных журналистов Франции. В течение многих лет он вел самую главную новостную программу канала ТФ-1. Когда к власти пришел Николя Саркози, ППДА, как зовут журналиста во Франции, турнули. За что, спросите вы? А за то, что, когда он интервьюировал Саркози – тот еще не был президентом, – он обошелся с ним не слишком учтиво, назвав его неопытным мальчишкой среди взрослой компании. Саркози оказался злопамятным – и добился его увольнения. А как же свобода печати, спросите вы?
Как бы то ни было, я интервьюировал ППДА в офисе небольшой телевизионной компании, где он снимает какие-то документальные фильмы. Спрашивал я его о разных разностях, в том числе о проблеме иммиграции из Магреба. Сказал он мне примерно следующее:
– Франция всегда была и остается открытой для иммиграции. Но только при том условии, что люди, приезжающие к нам, принимают нашу культуру, наши порядки, наш образ жизни. Париж – не Багдад и не Кабул, и мы не допустим, чтобы такое превращение имело место. Либо играйте по правилам той страны, куда вы приехали, либо не приезжайте.
Есть во Франции район, который носит название La Côte Basque, Баскский берег, со столицей Байон, с моим нежно любимым Биаррицем и совершенно изумительным Сан-Жан де Люзем (недаром именно там женился Людовик XIV). Там живут баски, народ столь же древний, сколь и таинственный. Неизвестно, откуда они взялись, неизвестно, откуда взялся их язык, хотя он чуть ли не единственный в Европе, который не имеет индо-европейского начала. Каким образом сей древнейший народ не только не исчез с лица Земли, но к тому же сохранил свой язык – совершеннейшая загадка. Так вот, всего имеется семь «баскских стран», четыре на территории Испании, три – во Франции. Количество басков в Испании переваливает за два миллиона, тогда как басков во Франции не более трехсот тысяч. Но это не главная, не принципиальная разница: баски Испании жаждут независимости, баски Испании создали террористическую организацию ЭТА, которая под лозунгом свободы и независимости пролила немало крови. Баски же Франции не возражают против независимости, но совершенно к ней не стремятся.
Вот мы с Иваном, будучи в Байоне, заходим в бар месье и мадам Эррамур. Они – баски. Люди приветливые, улыбчивые, радушные. Налили нам выпить – что-то сугубо баскское и вполне вкусное (баски выпивать любят, говорят нам хозяева). Разговариваем о том о сем. Спрашиваю:
– Не хотели бы вы отделиться от Франции?
Они смотрят на меня, будто я с луны свалился.
– Ну, я имею в виду, не хочется ли вам независимости, как вашим братьям, живущим по ту сторону Пиренеев?
Они прямо замахали руками:
– Что вы, месье, что вы, нам хорошо во Франции!
Если вам подумалось, что они перепугались, не стали говорить с иностранными журналистами, успокойтесь: баски вообще ничего и никого не боятся. Факт остается фактом: баски Франции совершенно не стремятся к созданию независимого баскского государства. И этим принципиально отличаются от своих испанских братьев. Я нахожу этому лишь одно объяснение: во Франции басков никогда не притесняли, не пытались заставить их жить «на французский манер» или принимать католицизм, в отличие от Испании.
Чувствуют ли себя баски Франции французами? Не думаю. Чувствуют ли они себя дома во Франции? Безусловно. Парадокс?
Тема это особая и имеющая долгую историю. Но хотел бы сразу сообщить, что, согласно последней переписи, во Франции проживают всего лишь около ста пятидесяти тысяч выходцев из России, что значительно меньше, чем в США. Там их более двух миллионов.
Километрах в пятидесяти к северу от Парижа находится город Санлис. Город маленький и древний. Здесь еще в X веке жили короли Франции династии Каролингов, а затем Капетингов. Множество памятников и руин, узенькие средневековые улочки, словом, довольно типичный французский городок. Мы не отправились сюда, если бы не статуя в соборе XI века: на довольно высоком постаменте стоит женщина, на голове – корона, в правой руке – скипетр, увенчанный лилией, в согнутой левой руке – модель собора. На постаменте написано: Anne de Kiev, Reine de France. Elle fonda cette maison sous le vocable de St. Vincent l’an du seigneur 1060, что значит: «Анна Киевская, Королева Франции. Она создала этот дом под патронажем св. Винсента в 1060 году». Статуя относится к XVI веку, так что о реальной внешности Анны судить невозможно, но она, надо полагать, была и красавицей, и умницей. Вряд ли иначе Генрих I, овдовевший король Франции, выбрал бы именно ее. Вряд ли он позволял бы ей подписывать королевские указы наравне с собой. Кстати, Генрих, как и почти весь его двор, писать не умел и расписывался, ставя букву «х»; Анна же расписывалась так: Anna Reine, то есть «Анна Королева». Когда ее привезли в Реймс на коронацию, она настояла на том, чтобы произнести клятву на своем, привезенном ею из Киева евангелие. Впоследствии в течение нескольких веков все короли Франции клялись именно на этой книге, которую считали таинственной, поскольку не могли прочесть в ней ни одного слова. Тайна была нарушена Петром I: когда он приехал в Реймс и ему показали книгу, он стал читать ее безо всякого труда, поскольку написана она была на старославянском. «Реймсское Евангелие» хранится сегодня в Лувре.
