Разумеется, мне хотелось выиграть время, идя кратчайшим путем, поэтому я очень тщательно проштудировал данные. Все же окончательное решение — смогу ли я пройти проливом — можно было принять только на месте, посмотрев на погоду. Во всяком случае было очевидно, что при южном ветре пролив будет для меня недоступен.
У меня было ощущение, что я, пожалуй, не совсем вежливо обошелся с экватором, не отметив его прохождение, и с опозданием на один день я все-таки устроил «экваториальный» обед. Меню: консервированная ветчина, салат и грибы плюс легкое вино. Вскоре после обеда меня навестила какая-то морская птица, но не чайка. У нее было серо-черное оперение, на лбу — белое пятно. Длина — около 14 дюймов, рост — дюймов восемь. Перепончатые лапки, длинный изогнутый клюв. Она прыгнула ко мне в каюту, но, после того как гостья несколько раз напачкала, я выдворил ее на палубу. Сфотографировал, в отместку она попыталась укусить меня. Я предлагал ей летучую рыбу, галеты, воду — ноль внимания, видно, не проголодалась. Около двадцати шести часов она провела на борту, наконец, отдохнув как следует, взлетела и скрылась. Я провожал ее с грустью, надеясь, что она еще вернется. Чтобы как-то поднять настроение после разлуки, я решил послушать радио. И лучше бы не включал его, потому что в «последних известиях» мне сообщили:
«1. Около тысячи человек погибло во время урагана в Пакистане.
2. Семьдесят пять человек погибло при аварии самолета в США.
3. Четырнадцать человек убито во Вьетнаме.
4. Церковь резко критикует Южную Африку.
5. Арабское освободительное движение выступило с предостережениями Израилю.
6. Израиль ответил арабам угрозами.»
В журнале записано: «Когда меня спрашивают, часто ли я слушаю новости, отвечаю: «Нет, не очень…»»
Я подошел довольно близко к берегам Бразилии, до Ресифи было всего около 70 миль, и начали появляться пароходы. Меня обрадовало, что я вошел в зону оживленного судоходства, так как это позволяло мне проверить правильность моей навигационной прокладки, но зато я должен был ночью глядеть в оба, вместо того чтобы спать. В светлое время суток, когда встречные суда могли видеть меня, риск столкновения был меньше, поэтому, пересекая морские трассы, я спал днем, а всю ночь нес вахту. По моим подсчетам, мне предстояло идти в этой зоне около 600 миль.
Несколько заметок из журнала:
«19 ноября. Интересный день — видел пять пароходов, и все они прошли в каких-нибудь двух-трех милях. Удивляюсь, что ни один не подошел вплотную, просто из любопытства. А впрочем, они могли рассмотреть в бинокль все, что их интересовало. Довольно близко видел двух китов. Не успел как следует снять их: щелкнул уже тогда, когда они удалились. Я не сразу сообразил, что это такое, в первую минуту принял могучие всплески за буруны над отмелью. Лучше не подпускать их слишком близко.
Сегодня много думал о своей матери, о детстве. Мне очень повезло в жизни: счастливое детство, дружная семья, я отлично чувствовал себя в школе, потом девять лет служил в парашютном полку. Но больше всего повезло мне с женой — Морин, а затем и с дочкой — Сэмэнтой Фионой. Обидно было бы умереть теперь, но я думаю, что мне это не грозит, во всяком случае не в этом плавании. Чувствую, что благополучно возвращусь домой.
20 ноября. Ночью меня навестили дельфины. Играли, носились взад-вперед перед носом яхты. Освещаю их фонариком — они здорово пугаются. Забавно смотреть, как они шарахаются прочь от луча, но каждый раз возвращаются, пока им не надоедает игра.
21 ноября. За три дня набралось всего около восьми часов сна. Бодрствование дается нелегко, но, пока я в зоне оживленного мореходства, ночью спать нельзя, а днем тоже не очень-то поспишь — то управляешь рулем, то возишься с такелажем».
Ох, и намучился я из-за этих проклятых стаксель-гиков. На этом этапе преобладал северо-восточный ветер, а я направлялся на юго-запад, то есть мог идти фордевинд. Но при одном стаксель-гике — том, который удалось отремонтировать, — яхта на курсе фордевинд начала бы рыскать, поэтому я шел бакштаг. Это вынуждало меня лавировать по ветру, то и дело перенося стаксель-гик с борта на борт. К тому же при легком ветре постоянного внимания требовал румпель, потому что ветровое давление на флюгер автопилота было слишком слабым. Не подведи меня гики, паруса обеспечили бы мне курс фордевинд, и я часто шел бы со скоростью 8–9 узлов; теперь приходилось довольствоваться 6 узлами. Досадно, разумеется, но в целом, если не считать гиков, я не мог пожаловаться на «Бритиш стил». Яхта была великолепно сбалансирована, и я все больше привязывался к ней.
На смену несносным легким ветрам пришли серьезные неприятности. Я был застигнут врасплох: ведь по лоции здесь штормы очень редки, и тем не менее я угодил в шторм. Ветер начал свежеть с ночи, и к утру было 5 баллов. Я продолжал идти под гротом и стакселем, общая площадь парусности превышала 1000 квадратных футов. Положившись на данные о редких штормах, я ждал, что ветер скоро умерится, и даже не глядел на барометр (роковая ошибка). К 08.00 сила ветра достигла 7 баллов: стало очевидно, что надо убирать стаксель. Только я принялся за дело, как лопнул один из тросов автопилота. Словно его кто-то нарочно перерубил в самый неподходящий момент. Пришлось мне бегать взад-вперед, пытаясь одновременно управлять яхтой и спускать парус. Счастье, что отлично сбалансированная «Бритиш стил» всячески старалась облегчить мне задачу.
Затем пришла очередь грота, а его как раз заело. Никак не идет вниз, полчаса бьюсь — застрял на полдороге и ни в какую. Я взмолился к небесам, чтобы придали мне сил одолеть это испытание. Наконец парус поддался. И я записал в журнале:
«После того что я пережил, пусть только мне не говорят, что на небесах никого нет. Всем маловерам мой со- нет: попробуйте-ка несколько недель поплавать в океане в одиночку».
Весь день ветер лютовал, и с наступлением ночи меня окружил кромешный мрак. Внезапно небо озарила молния, за ней еще и еще… Иной раз они сверкали прямо надо мной. Гроза была такая свирепая, что мне даже стало страшновато. Когда ты один в океане и полыхают молнии, так и лезет в голову мысль, что, кроме яхты, им некуда бить.
Но шторм прошел, после чего ветер перебрал все румбы компаса. За сутки я двадцать один раз менял паруса, только грот спускал и поднимал четыре раза. Берег Южной Америки по-прежнему был недалеко, и на краспицу бизань-мачты села какая-то наземная птица. Она погостила на яхте с полчаса. Прилетели также бабочки. Среди них были настоящие великаны с красноватыми крыльями, достигающими в размахе около 4 дюймов, — чудовища какие-то. Бабочки поменьше отличались более пестрой и яркой расцветкой.
