немного напоминавший смех человека.
— Павел, слышишь?
Но Бвану Кубву не волновали гиены. Он писал свои отчеты.
— Не морочьте мне голову своими гиенами, — прикрикнул он на пана Беганека. — Если хотите, я вам скажу, кто это смеется. Смеются типы, которые выманили у вас двенадцать долларов. Им весело, потому что такие простофили, как вы, встречаются не каждый день.
После этого неделикатного замечания пан Беганек погас как свечка. О гиенах больше не было разговора. Павел закончил отчет и стал готовиться ко сну. Я последовал его примеру. И только референт продолжал неподвижно стоять у окна, вглядываясь в мокрую тьму и прислушиваясь к далеким голосам эфиопской ночи. Наконец и он устал. Повернувшись к нам, пан Беганек сказал тоном человека, полностью покорившегося судьбе.
— Нет, мои дорогие, Эфиопия — это не Судан и не Египет. Там была совсем другая жизнь.
Пан Беганек рассказывает об императорах Эфиопии — Наконец-то мы знакомимся с эфиопом, с которым можно поговорить — Как в Эфиопии производится отсчет времени — Город, который был построен ради женщины — Ужин у француза и деликатесы эфиопской кухни
На третий день снова лило с самого утра. Скверный эфиопский климат до такой степени вывел Павла из себя, что и он вдруг начал во весь голос ругать дождь. Грозя кулаками бушующему за окном ливню, он кричал, что такая погода — это издевательство над человеком, приехавшим сюда не отдыхать или писать очерки, как некоторые его знакомые, а налаживать важные торговые связи, что каждый день пребывания в Аддис-Абебе стоит больших денег в валюте — особенно, когда рядом такие моты и расточители, как мы, что он, Павел, больше этого дождя не выдержит… и т. д. и т. д.
Некогда персидский царь Ксеркс, рассердившись на море, приказал бить его железными цепями. Почему бы нашему другу Бване Кубве не покричать? Это его святое право. Жаль только, что дождь не был так послушен, как мы с паном Беганеком. Не обращая ни малейшего внимания на сердитые выкрики Бваны Кубвы, он преспокойно лил дальше. В конце концов нашего шефа утомила бесплодная борьба с дождем, и он с унылым видом стал бриться.
Зато пан Беганек спозаранку был весел и щебетал, как щегол. Лечение касторкой, по-видимому, подействовало на него наилучшим образом. Если не считать интересной бледности, ничто уже не напоминало его вчерашнего плачевного состояния. Бог знает, когда он успел встать, побриться и одеться. Во всяком случае, сейчас, свежий, застегнутый на последнюю пуговицу, Беганек радостно носился по комнате и мурлыкал какую-то песенку. Его птичье легкомыслие до такой степени действовало мне на нервы, что я не смог отказать себе в небольшом удовольствии и тихонько спросил:
— Пан Беганек, вы все еще мечтаете получить место рядом с гробницей Махди?
Надо было видеть, как он на меня посмотрел! Как на раздавленного таракана! С каким презрением! Он, дескать, совсем не понимает, о чем речь. И продолжал кружить по комнате и напевать. Это было непереносимо. Сжав зубы, я стал терпеливо дожидаться того момента, когда наш беззаботный щегленок столкнется с разъяренным Бваной Кубвой. Однако — вопреки моим ожиданиям — до стычки дело не дошло. Павел совершенно нал духом из-за дождя. Вместо того чтобы устроить грандиозный скандал, он вдруг предложил пану Беганеку рассказать нам что-нибудь интересное об Эфиопии. Это было так не похоже на Павла, что референт в первую минуту даже испугался и заподозрил подвох. Но желание порисоваться своими познаниями было так сильно, что он колебался недолго.
— А что бы вы хотели услышать? — спросил референт недоверчиво.
— Прежде всего покажите эту книжку с конституцией Эфиопии. Проверим, есть ли там что-нибудь о царе Соломоне и царице Савской.
— Сию минуту — радостно воскликнул позабывший об осторожности и недоверчивости референт. — Сейчас вы увидите собственными глазами.
Пан Беганек порылся в чемодане, довольно быстро нашел английскую книжку, о которой шла речь, и, открыв ее на нужной странице, подсунул под нос Бване Кубве.
— Пожалуйста, взгляните, — вот текст конституции Эфиопии, а вот соответствующая статья. Может быть, вы соблаговолите перевести вслух, чтобы пан редактор тоже послушал?
И Павел торжественно прочитал статью II эфиопской конституции:
…Титул императора во все времена должен принадлежать членам династии, которая происходит по прямой и непрерывающейся линии от Менелика I — сына царицы Савской, владычицы Эфиопии, и царя Соломона из Иерусалима.
— И правда, — удивился наш шеф. — Черным по белому: царица Савская и царь Соломон, ничего не скажешь. А я был уверен, что все это ваши выдумки.
— Я никогда ничего не выдумываю, пан директор, — обиделся Великий первооткрыватель. — Если хотите, я могу рассказать, как все было, так как читал об этом легенду.
— Давайте! Давненько мы не слышали ваших библейских легенд.
— Только прошу потом не насмехаться, как тогда, из-за Эфиописа.
Настроение нашего вождя понемножку исправлялось.
— Что будет потом — увидим. Я никогда не покупаю кота в мешке.
— Дело было так, — начал свой рассказ пан Беганек. — Три тысячи лет назад в Эфиопии жила прекрасная царица Македа, правительница древней провинции Сава. Прекрасная царица Савская, или, как ее называют в Эфиопии, ныгыст Азэб, пожелала непременно познакомиться с иудейским царем Соломоном, о мудрости которого она много слышала от купцов, побывавших на противоположном берегу Красного моря. Царь Соломон слыл в то время самым мудрым человеком на земле. Со всего света приезжали к нему люди, чтобы он разрешил их споры или дал совет. Не было загадки, которую царь Соломон не мог бы разгадать.
— А воду толочь в ступе он умел? — ядовито заметил Павел.
— Ну вот, вы опять…
— Ну ладно, ладно, валяйте дальше!
— Итак… На чем я остановился?.. Да!.. Так вот, однажды царица Савская со всем своим двором отправилась в Иерусалим, чтобы собственными глазами увидеть мудрого царя. Соломон принял царицу с большими почестями. А затем они стали обмениваться разными мудреными загадками. И случилось то, что должно было случиться: прекрасная царица Савская полюбила мудрого царя Соломона, а мудрый царь Соломон полюбил прекрасную царицу Савскую. Не забудьте, что царь Соломон был не только мудрецом, но и величайшим поэтом. В честь своей любимой он сложил восхитительную любовную поэму, прославлявшую ее красоту. Эта поэма, известная под названием «Песнь песней», сохранилась до наших дней и до сих пор считается самым прекрасным произведением о любви всех времен и народов [18]. Но царица Савская была так горда и вместе с тем так скромна, что под разными предлогами избегала встреч наедине с влюбленным царем.
