Эти слова – не просто дань вежливости одного исследователя жене другого. Это невероятно и мелодраматично, но когда Скотт отправился в экспедицию, у Нансена и Кэтлин Скотт завязался роман. Все случилось в берлинском отеле, пока Скотт сражался с полюсом. А как раз незадолго до вышеупомянутого телефонного звонка Нансен спрашивал Кэтлин: «В каком месте Парижа Вы хотели бы встретиться со мной?»
Амундсен оказался «камнем преткновения» в их отношениях. Кэтлин ненавидела его, о чем и сообщила Нансену. Тот встал на защиту друга:
Люди в Англии не понимают Амундсена; он во всех смыслах хороший товарищ, благородный человек и настоящий мужчина… Как бы то ни было, я уверен – Вам должно быть приятно осознавать, что этот человек – образцовый представитель той расы, которая заслуживает успеха, а не обычный тупица, случайно его получивший.
К этому моменту на первые полосы всех газет ворвалась историческая, характерно лаконичная телеграмма, адресованная Леону: «Полюс покорен четырнадцатого-семнадцатого декабря 1911 года. Все хорошо»[113]. Как писала «Нью-Йорк Таймс», «теперь открыт весь мир». Амундсен был человеком, которым мог гордиться каждый норвежец.
Успех Амундсена или, скорее, неудача ее мужа ошеломили Кэтлин. Ее захлестнули огорчение, сожаление и угрызения совести. В Париж она не поехала. Роман с Нансеном закончился.
Газета «Лондон Дейли Кроникл» выкупила права на публикацию информации от Амундсена за пределами Скандинавии и, получив закодированное сообщение от Леона, обнародовала эту историю. Утечек не было. Информация оказалась эксклюзивной. Конкуренции со Скоттом не было. «Фрам» красиво обошел «Терра Нова» на пути к телеграфу. Амундсен выиграл длинную гонку, которая началась в те жаркие сентябрьские дни в 1909 году, когда Кук и Пири украли у него Северный полюс. Был собран прекрасный урожай. История принесла ему 2000 фунтов стерлингов, по тем временам весьма приличную сумму и хорошее начало для новых поисков финансирования.
Целых три недели, пока задержавшийся «Терра Нова» держал путь в Новую Зеландию, Амундсен был на сцене один. В Англии ему пришлось конкурировать за общественное внимание с забастовкой горняков, которая– парализовала промышленность и взвинтила цены на продукты. Но заголовки были повсюду, и самые агрессивные, конечно же, – в Норвегии: НОРВЕЖСКИЙ ФЛАГ НА ЮЖНОМ ПОЛЮСЕ – кричали все страницы, когда появились первые новости. «Сегодня повсюду вывешены национальные флаги, – говорилось в одной статье. – Мы все – соотечественники Руаля Амундсена». Надо сказать, что в Норвегии люди вывешивают национальный флаг во время особо радостных событий. Так было и тогда, 8 марта, в честь того, что «Южный полюс стал нашим», – написал Амундсен в письме, адресованном Дону Педро.
В такие дни, как сейчас [писал колумнист одной из газет Христиании], меняется все… Мы сильнее ощущаем теплоту и гордость от того, что являемся детьми одной прекрасной страны. Улыбки видишь чаще – нас обогащают подвиги храбрецов, благодаря им мы чувствуем сплоченность и счастье. О да – в едином порыве мы идем вперед!
В театре-варьете Христиании пели такую популярную песенку:
Руаль Амундсен бежит,
Скотт отстал и весь дрожит.
Скотта обойдя на мили,
Норвежцы полюс покорили!
Правда, друживший с Амундсеном Бьёрн Хелланд-Хансен писал Нансену, что не «понимает, почему люди так слабо выражают свою радость». Даже в торжественных приветствиях сограждан Амундсена чувствовался холод.
Одна норвежская газета предположила, что объяснение могло быть таким:
Мы рады, что Руаль Амундсен выбрал новый маршрут к Южному полюсу и не пошел по пути Скотта. У англичан было преимущественное право на маршрут от пролива Макмёрдо. По крайней мере так они думали.
Многие норвежцы с тревогой считали, что великое путешествие Амундсена было не столько национальным достижением, сколько несвоевременным в политическом смысле событием, вызовом, брошенным одной из великих держав. Британская обида, выразившаяся в довольно типичном комментарии «Таймс», где говорилось, что норвежская экспедиция была «скорее броском к полюсу, организованным с целью обойти британскую экспедицию на наиболее зрелищном, хотя и не самом ценном этапе работы», подтверждала эти тревоги. Нансен, который в любом случае восхищался достижением Амундсена, всеми силами поддерживал своего соотечественника. В «Лондон Дейли Кроникл» он писал, что Амундсен
прошел своим путем, решительно и не оглядываясь назад… разве это не говорит о мудрости, хорошей разработке плана и отличном его выполнении благодаря бесстрашию, выносливости и мужеству?
К сожалению, его слова не достигли цели. Для британской публики человек, выбравший не самый трудный способ, был «слишком уж умен» и считался не столько героем, сколько плутом. Сэр Клементс Маркхэм, называвший Амундсена «контрабандистом» и «этим слепнем», активно способствовал распространению такого мнения. Когда-то он своими намеками пытался дискредитировать Шеклтона, теперь же обнадежил общество, заявив Скотту Келти, что Амундсен «слишком уж явно торопится сказать первое слово. Мы должны услышать правду, дождавшись возвращения «Терра Нова».
Но прибытие «Терра Нова» не принесло утешения. Корабль прибыл в новозеландскую гавань Акароа 1 апреля без Скотта, но со свидетельствами, говорившими о том, что он проиграл гонку. Последние новости с юга доставил «Тедди» Эванс, повернувший назад в 150 милях от полюса, – это было 4 января, то есть через три недели после того, как Амундсен достиг его.
«Терра Нова» привез с собой новости, содержавшие явные намеки на поражение и плохую организацию. На борту корабля оказался «Тедди» Эванс, отправленный на лечение. Толстый лед не позволил забрать Кэмпбелла и северную партию. По пути в пролив Макмёрдо их сняли с мыса Адэр и на лето высадили в южной части Земли Виктории. Был нарушен закон полярных регионов – при разработке плана не учли невозможность проведения спасательной операции. Кэмпбелла оставили совершенно неподготовленным к зимовке.
Прибытие «Терра Нова» окончательно уничтожило все надежды на победу, досада британцев выплеснулась наружу. Это походило на шок американцев, которых обошли русские, первыми запустив спутник и отправив человека в космос. Посол Норвегии в Лондоне Бенджамин Вогт беспокоился о влиянии на настроение и расположение британцев. Он писал Нансену:
Какие же горькие чувства по отношению к Амундсену… возникли здесь, несмотря на формальное признание… Скотт Келти в частном разговоре… использовал выражение «в целом грязный трюк» и сожалел, что Южный полюс покорил «профессионал».
Конечно, в этой фразе содержался намек на то, что Скотт и его компаньоны были «любителями». Это было исключительно верно, хотя и не совсем в том смысле, который имел в виду Келти. Страсти разгорелись настолько сильно, что Нансена почти убедили – ради англо-норвежских отношений Амундсену стоит отменить запланированный лекционный тур по Англии. «Я не намерен встречаться с Руалем Амундсеном, – заявил лорд Керзон, бывший вице-король в Индии, а ныне президент Королевского географического общества. – Мне плевать, приедет Амундсен или нет». Однако Нансен мудро решил, что куда хуже будет, если Амундсен вообще не поедет.
Характерно, что в Британии тогда никто не соизволил задаться вопросом, почему Амундсен добился успеха. Вместо этого все самым немыслимым образом манипулировали фактами лишь для того, чтобы доказать, что британцы оказались не хуже и что, будь они чуть удачливее, все было бы хорошо.
Театральное сообщение Скотта, переданное с Эвансом, гласило: «Я остаюсь в Антарктике еще на одну зиму для того, чтобы продолжить и завершить работу». Оно оказалось как раз тем, что было нужно публике или по крайней мере людям, которые формируют мнение этой публики. Слова Скотта сразу же подхватила пресса, хорошим примером реакции которой стала заглавная статья Дж. Гарвина в «Пэлл-Мэлл Газетт»:
Достаточно сказать стране, что… никакой… «гонки» к полюсу не было… Капитана Скотта… Адмиралтейство направило не в марафоне участвовать. Существуют вопросы исключительной научной важности, на которые он ищет правильные ответы… Этим сообщением соотечественники капитана Скотта могут гордиться сильнее, чем, к примеру, информацией о том, что он чуть раньше Амундсена дошел до Южного полюса.
Шеклтон стал практически единственным британцем, который публично выразил безоговорочную признательность Амундсену или даже, как отметила Кэтлин Скотт, «был рад тому, что все так обернулось. Я бы с радостью помогла уничтожить этого человека», – говорила она. Шеклтону доставил удовольствие не столько триумф Амундсена, сколько поражение Скотта. Это стало последним сокрушительным ударом в его личной программе возмездия.
