— Может, лучше тебя высадить у поста? Я по шоссе проеду еще несколько километров, а потом сверну на сельскую дорогу.
Благоразумие подсказывало, что нужно остаться на посту, но дух авантюризма подталкивал вперед. В который уже раз я поддался зову приключений и, выйдя на пустынном повороте, пошел пешком, не имея никакого представления о том, что ждет меня впереди, в пустыне Атакама. Если верить карте, которую мне подарил один из водителей, то первый мало-мальски крупный населенный пункт встретится мне только километров через сто.
Пустыня Атакама занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самая сухая пустыня мира. Здесь за год обычно выпадает всего 0,1 миллиметра осадков. Но примерно раз в 25 лет весной на пустыню обрушивается ливень, после которого из семян, десятилетиями томящихся в раскаленном песке, сразу же начинают расти и распускаться цветы. И вот надо же было так случиться, что я попал как раз на такое уникальное событие.
Видимо, не зря Атакаму называют Цветущей пустыней. Она отнюдь не выглядела безжизненной, вся была в цветах: белых, лиловых, розово-красных, цвели даже кактусы и колючки. Я медленно шел по дороге, дышал свежим воздухом и наслаждался открывавшимся мне видом безбрежного океана с одной стороны, высоких гор — с другой и уходящей вдаль дороги — передо мной. Случайно оглянувшись назад, я заметил догонявшего меня парня с рюкзаком. По внешнему виду он был типичный хитч-хайкер: кроссовки, джинсы, майка. Только походка у него была какая-то странная. Он, казалось, не шел, а вытанцовывал какой-то бесконечный танец.
Едва парень приблизился ко мне на расстояние слышимости, как сразу же начал о чем-то говорить и не прекращал свой монолог на протяжении следующих нескольких часов. Говорил он, естественно, по-испански, произвольно меняя темы. Лишь изредка он задавал мне какой-нибудь вопрос по-английски. Но, как правило, не ждал на него ответа.
Как известно, в испанском языке половина слов имеют общие корни с английскими. Это не давало мне возможности свободно разговаривать — я же не знал, какие именно слова нужно выбирать. Но то, о чем мне говорят собеседники, я прекрасно понимал. Вначале мой попутчик рассуждал о кино, о рок-музыке, о своем увлечении наркотиками… А потом, когда солнце уже зашло, а мы все еще продолжали идти по темной пустынной дороге, лишь время от времени попадая в свет от фар проносящихся мимо грузовиков, он вдруг спросил:
— Ты как к другим расам и национальностям относишься?
Я заверил, что быть одновременно и расистом, и путешественником невозможно. Казалось, даже не обратив внимания на мой ответ, он продолжил свой монолог.
— А я всегда, сколько себя помню, завидовал белым (сам он был очень темнокожим. — Прим. автора.). Дошло до того, что у меня появилась маниакальная идея убить белого человека. Шесть месяцев назад с диагнозом шизофрения меня забрали в психиатрический госпиталь и только-только выписали.
Ну вот, началось, подумал я и огляделся вокруг. Мы были вдвоем среди бескрайней темноты. Вокруг не было видно ни одного огонька. И тут я вспомнил, что среди чилийских фашистов было много психически больных людей, которые при Пиночете сразу пошли в гору. Был даже такой курьезный факт: главным врачом Центральной психиатрической больницы назначили фашиста Клаудио Молину, который в этой же самой больнице до этого дважды лечился: первый раз — от алкоголизма, второй — от шизофрении (на него надевали смирительную рубашку и применяли к нему электрошок).
Хуан тем временем пустился в воспоминания:
— До шизофрении я дошел от неумеренного употребления героина и тяжелого металла. Дошло до того, что я своими собственными глазами, прямо как тебя сейчас, видел чертей, которые мне нашептывали: «Убей белого!», «Убей!».
— А сейчас не видишь? — спросил я с опаской.
— Нет. Меня же вылечили!
Интересно, на самом деле вылечили? Или нет?
Буквально за несколько минут до этого я уже начал оглядывать окрестности в поисках подходящего для ночлега места. Но желания спать рядом с «вылечившимся» от такой странной мании попутчиком у меня не было. Пришлось делать вид, что мне вообще просто нравится гулять по ночам.
Мы продолжали идти вперед в полной темноте. Останавливаться я не хотел, но и перспектива идти всю ночь меня не радовала. К счастью, за очередным поворотом я увидел ярко освещенный придорожный ресторан. Мой попутчик сразу же переключился на хозяина ресторана и официантку (они были не белыми, так что за их безопасность можно было не волноваться). Используя все свое «маниакальное» красноречие, он вскоре завоевал их расположение. Нас угостили ужином и предложили принять душ.
Пока мой попутчик мылся, я взял свой рюкзак и ушел спать в пустыню один. Когда утром я вернулся на дорогу, Хуан еще спал в придорожных кустах, завернувшись с головой в одеяло. Я не стал его будить, а сам он не успел проснуться до того, как я оттуда уехал.
Антофагаста
На следующее утро судьба свела меня с начальником отдела кадров крупного медного месторождения. Гектор Лагос Фуэнтес всего лишь через пять минут после знакомства предложил заехать к нему в Каламу.
— Но это будет завтра. А сегодня мы переночуем в Антофагасте у моей замужней дочери.
До Антофагасты было еще далеко. Вокруг расстилалась бескрайняя пустыня. У нас было время поговорить о жизни. Гектор, как и все интеллигентные люди его поколения, пострадал от хунты.
— Во время военного переворота я жил и работал в Антофагасте. Никакой политикой я тогда не занимался. Но меня, как и многих других государственных служащих, военные схватили и бросили в тюрьму. Там нас три дня пытали и всячески над нами издевались, а потом вывели к стенке и… расстреляли. Правда, это была всего лишь имитация. Но мы-то этого не знали! Трудно сказать, чем бы все это закончилось. Но вскоре меня отпустили — помогли хлопоты одного моего родственника. Он был военным врачом и имел связи в среде путчистов.
Пустыня Атакама — настоящая кладовая ископаемых. Здесь можно найти чуть ли не всю таблицу Менделеева. Главная проблема этих мест — вода. А без воды ни травы, ни кустика не вырастет. И тем не менее, деревья вдоль трассы встречаются достаточно регулярно. Они растут в кадках с землей. Возле них обязательно стоит плакат с просьбой ко всем проезжающим, у кого есть вода, остановиться и полить. А рядом — металлические или пластмассовые емкости. Благодаря этой стихийной «экологической акции» деревья успешно противостоят жаре и пыльным ураганам. Одновременно они являются живыми напоминаниями о произошедших на этих местах дорожных катастрофах, унесших человеческие жизни (в других места ставят кресты, а здесь — живые деревья).
