Ознакомительная версия.
Ночью (на 22 февраля) уклонился ветер к западу. Находясь почти в середине между Фолклендскими островами и берегом Патагонии, которого видеть мне не хотелось, держал я курс StO. Великая зыбь от юга качала корабль чрезвычайно; однако ж почитал я нужным пользоваться ветром, и мы плыли под всеми парусами. Сию жестокую зыбь не можно было приписывать одному только ветру, продолжавшемуся короткое время. Барометр показывал 29 дюймов 3 линии. Надобно было ожидать от юга крепкого ветра, однако оный дул потом не очень сильно, и, когда мы находились против залива Св. Георгия, море успокоилось совершенно.
Февраля 23-го сделалась погода так прекрасна и море столь спокойно, что мы могли опустить Гельсову машину. Теплота была 12° на палубе, у самой поверхности воды 10°, в глубине же 55 саженей, где машина 10 минут находилась, термометр показал 8½ градусов; глубина моря была 75 саженей. В сей самый день видели мы более 20 китов, кои по два и по три плавали вместе, и некоторые из них находились так близко перед нами, что принуждены были переменять свое направление для того, чтобы не подошли под корабль. Сего дня приезжал ко мне капитан Лисянский. Я уведомил его, что имею намерение, если только то не сопряжено будет с большой потерей времени, простоять один день на якоре у острова Пасхи. Я желал не только утвердиться в верности своих хронометров, но и разведать, какой успех имело преполезное намерение Лаперуза, который для распространения между жителями сего острова хозяйства оставил им овец, коз и свиней.
Февраля 24-го полагал я, по наблюдениям нашим, что находимся в 90 милях от восточнейшего мыса Земли Штатов[34], именуемого Сан-Жуаном. Поелику он долженствовал быть от нас на SSO, то, держав курс SO, и шли мы под всеми парусами с тем намерением, чтобы еще до захождения солнечного увидеть землю и избрать потом надежнейший курс для ночи; но тихий ветер воспрепятствовал нам исполнить сие намерение. В 7 часов вечера велел я убрать все паруса и под одними только зарифленными марселями держать к востоку. В 5 часов утра увидели мы весь берег (25 февраля) в расстоянии от 35 до 40 миль.
Оный простирался от S до SO и казался прямою линиею, имевшею направление O и W и состоявшею из отдельных островершинных гор, оканчивавшихся над морем утесами, между коими находились великие в землю углубления. На западной стороне видна была оконечность, выдававшаяся к северу, подобная тупому вертикальному каменистому утесу. Сию оконечность почитал я за мыс Сан-Диего, составляющий как восточную оконечность Земли Огненной, так и восточную же оконечность пролива Ле-Мера при северном в оный входе.
Здесь видели мы чрезвычайное множество китов и в такой к кораблю близости, что вахтенный офицер незадолго перед рассветом, приняв многие, сильно выбрасываемые ими водяные столбы за буран, приведен был тем в немалую тревогу. Хотя ветер нам весьма благоприятствовал для прохода Лемеровым проливом, но я почел лучшим обойти Землю Штатов, потому что сильное в проливе сем течение часто подвергало корабли величайшей опасности, что испытано уже многими мореплавателями; притом же и выгода от того крайне маловажна, ибо малая потеря[35] времени при обходе вознаграждается достаточно избежанием могущей случиться в проливе опасности. Ясная погода и чистый горизонт позволяли нам сделать верное определение времени.
В полдень находился корабль наш от мыса Сан-Жуана в 33 милях. В сем расстоянии казался он высокою горою с прилежащими к ней по обеим сторонам понижающимися возвышениями. Казалось, что земля простиралась к востоку на несколько миль далее, однако же островов Нового года приметить мы не могли. При сем надлежит упомянуть, что хотя мы и во всю ночь при слабом ветре находились под парусами, но я не нашел ни малейшей разности между наблюдениями и корабельным счислением. Вероятно, сие произошло оттого, что путь наш держали мы в довольно великом расстоянии от земли, в чем последовал я совету капитана Кука, который, по причине сильного течения около берега, советует мореходцам не подходить к сему острову ближе 12 лиг, или 36 миль, выключая только тот случай, когда нужда заставит зайти в порт Нового Года.
В сей день была погода светлая и прекрасная; ветер дул свежий NNO, уклонившийся под вечер к NNW. Наступившая в полдень пасмурная погода скрыла Сан-Жуан от нашего зрения. В 6 часов прошли мы через полосу сильного течения, простиравшуюся в направлении от NO на SW так далеко, пока могло досязать зрение, но вне ее было много таких мест, на коих поверхность воды казалась совершенно тихою.
Такое разнообразное состояние морской поверхности, вероятно, произошло от противустремящихся течений, из коих произведшее оную полосу долженствовало быть преимущественнейшим по стремительной своей силе, на NO действовавшей, как то наблюдения, деланные сего вечера и следующего дня, показали.
Обойдя мыс Сан-Жуан, плыли мы при крепком северном ветре всю ночь на StW. В 8 часов поутру (февраля 26) находились мы, по счислению моему, несколькими минутами южнее мыса Горна. В сие время начал я держать курс еще западнее, но через полчаса после того сделавшийся ветер от SSW и уклонившийся под вечер к западу, дул так крепко, что мы принуждены были убрать все паруса и оставаться под зарифленными марселями. Во весь день нам показывались альбатросы, морские ласточки и другие разные роды птиц бурных; ночь была также весьма бурная с жестокими шквалами, дождем и градом. Поутру (февраля 27-го) ветер стих и позволил нам прибавить парусов, но волнение продолжалось весьма сильное, и качало корабль чрезвычайно. Барометр, опустившийся вчера поутру с 29 на 28 дюймов, поднялся хотя опять на 2 линии, однако погода не обещала ничего доброго и была так холодна, что ртуть в термометре опустилась на палубе до 3 градусов.
Казалось, что Земля Штатов была пределом двух стран, одна другой совсем противных. До сего пользовались мы прекраснейшей погодой и почти всегда попутным ветром, что доказывается чрезвычайно успешным, 21 день продолжавшимся плаванием нашим от острова Св. Екатерины до Земли Штатов. Но едва только мы обошли оную и приблизились к широте мыса Горна, вдруг встретили нас холодная погода, всегдашнее мрачное небо и противный ветер от SW. Прежнее, весьма счастливое плавание наполняло мысли наши приятными воображениями, и мы мечтали, что через несколько недель перенесены будем в благословенные страны Великого океана; но западный ветер, казавшийся быть продолжительным, лишил нас лестной сей надежды и доказал, что мы дерзновенно хотели полагаться на всегдашнее благоприятство ветра. Хорошая погода, которою в полдень ободриться надеялись, была, как то ожидал я, кратковременна. В 2 часа нашел нечаянно столь жестокий шквал, что мы с трудом могли обезопасить паруса свои.
После оного дул ветер, хотя и крепкий, однако еще не уподоблялся шторму. В 5 часов покрылось небо облаками. По всему горизонту показались, от 5 до 6 градусов высотою, белые снежные облака. Столпообразный вид оных казался величественным, но притом и страшным. Убрав все паруса, оставили мы только штормовые стаксели и ждали нашествия облачной сей громады, к нам приближавшейся. Она нанесла на нас шквал, сопровождаемый градом, чрезмерно свирепствовавший несколько минут и преобратившийся после в продолжительный крепкий ветер, который господствовал во всю ночь при сильных порывах, нося корабль наш по влажным горам моря. Опустившийся после первых порывов на 2 линии барометр и настоящее возмущение в атмосфере вообще советовали нам приготовиться к претерпению жестокой бури; по учинению сего провели мы ночь довольно спокойно.
Ветер дул попеременно от W и SW. Поутру (февраля 28-го) несколько оный уменьшился и к полудню сделался довольно умеренным. Показалось солнце; определенная нами широта была 58° 23´, долгота же 64° 00´. Под вечер претерпели мы опять несколько жестоких шквалов; в 8 часов настал шторм от SW и свирепством своим уподобился бывшему 15 сентября в Скагерраке с тою притом разностью, что волны носились здесь, как горы. Поутру вместо того, чтобы умягчиться, как то мы с надеждою ожидали, сделался он еще свирепее с чрезвычайно сильными порывами, сопровождаемыми снегом и градом. Во время сего шторма не видели мы более никаких птиц, кроме некоторых малых, летавших около корабля нашего перед самою бурей, которая была, однако, последняя в сие время.
Под вечер сделалась она слабее. На другой день дул ветер довольно умеренный; 2-го же марта настал день прекраснейший. Чувствованное нами в этот день ободрительное удовольствие может представить себе только тот, кто терпел на море подобное возмущение, на которое морской человек не должен был никак жаловаться, если бы оно не сопровождалось холодом, угнетавшим нас всех до крайности. Термометр показывал на шканцах только четверть градуса выше точки замерзания; в каюте моей в продолжение двух недель стояла ртуть в термометре всегда почти на трех градусах; однажды только показывала несколько выше пяти. По сему судить можно, что каждый из нас радовался лучам солнечным и поспешал наверх, чтобы сколько-нибудь обогреться.
Ознакомительная версия.
