Ознакомительная версия.
За очередным поворотом дыхание у меня перехватило, но не от страха за свою жизнь: сквозь потоки дождя, стеной стоявшего перед лобовым стеклом, моим глазам открылась фантастическая картина.
Почти всю ближайшую к нам часть ущелья занимала вьющаяся длиной змейкой крепость. Её сердцевина и нависшие над ней каменные своды ущелья утопали среди буйной растительности, сквозь которую кое-где пробивались стены и смущённые башни, всем видом своим протестовавшие против неумолимого хода времени и наглого буйства природы, грозившего полностью скрыть их от глаз людских.
Мы спустились на дно ущелья и нашли узкую входную дверь в одной из стен. Узкий зазор между крепостью и окружавшими её скалами был заполнен маршрутками и легковыми автомобилями, которые облепили крепость со всех сторон. Такого обилия туристов мне не приходилось видеть ни в Маркабе, ни в Крак де Шевалье – сказывалась близость Латакии, средиземноморской жемчужины Сирии. Латакия в грозную пору войн крестоносцев какое-то время принадлежала вдовствующей антиохийской княгине Алисе, а Саоном в это же время правил Гийом, сын Роббера. Какие были отношения между княгиней и вассалом, я не знаю, но Гильом Тирский писал, что владелец Саона поддержал бунт Алисы против её отца, короля Иерусалимского королевства Балдуина, и возвёл её на опустевший трон. Похоже, время не осталось равнодушным к этой истории и перекинуло мостик между туристами, посещающими Латакию, и крепостью. Сейчас все они спрятались от ливня где-то внутри грозой цитадели, а я стоял в немом изумлении, не смея оторвать глаз от её мощных стен. Я находился как раз в том месте, где проходил ров, описанный Томасом Лоуренсом. Когда-то стены крепости соприкасались с этой стороны со скалистым плато, и, чтобы сделать Саон полностью неприступным, рыцарь Гийом приказал выдолбить в горной породе ров длиной в сто пятьдесят метров. Позже я услышал от гида одной из групп, что объём вынутой здесь скальной породы равен объёму одной из пирамид Хеопса. Только за это я бы причислил Саон к одному из чудес света. Но самое удивительное было в том, что камнетёсы, выполняя замысел владельца, сумели так выдолбить породу, что оставили посреди рва гранитный столб высотой более двадцати метров для поддержки подъёмного моста, когда войскам гарнизона нужно было срочно попасть в крепость, спасаясь от врагов. Глядя снизу вверх на вершину иглы, я представлял себе, с какой осторожностью рыцарям нужно было передвигаться по узкому мосту, особенно всадникам на лошадях, чтобы не свалиться в пропасть. Думаю, в спешке или в сутолоке кто-то мог и сорваться вниз. Я внутренне вздрогнул: и костей не соберёшь!..
Не буду утомлять читателя подробным описанием внутренней части. Всё как везде в крепостях крестоносцев. Мощный донжон, который мог служить последним оплотом защищающейся стороны, хозяйственные постройки, цистерны для сбора дождевой воды, часовня, несколько башен по периметру крепостных стен.
С каждой башни открывается неповторимый вид на ущелье. Но самое волнующее зрелище открывалось от восточных ворот: на иглу и противоположный край ущелья, ровно вытесанный камнетёсами и до блеска отполированный временем. Здесь, на краю плато Ат-Тун, Салах ад-Дин установил метательные машины и наблюдал, как трехсоткилограммовые ядра пробивают брешь в стене. 29 июля 1188 года султан дал команду к штурму. Осаждающие ворвались в крепостной двор, но не обнаружили никого из защитников Саона – все они, понимая неотвратимый конец, укрылись в донжоне за мощными стенами толщиной в пять метров.
Салах ад-Дин взял неприступную крепость за три дня, и его имя в 1956 г. было присвоено крепости. Взять Саон так быстро позволило лишь то, что у владельца крепости остался маленький гарнизон – рыцарей не хватило даже для охраны одной из стен, и во время осады она оставалась незащищённой. Большинство рыцарей погибло во время кровопролитной битвы под Хитином, где Салах ад-Дину противостояли все силы крестоносцев.
Жена владельца крепости приходилась сестрой Сибиллы, жены Антиохийского князя Боэмунда III, которая по многим сведениям симпатизировала Салах ад-Дину. Гийом Тирский попросту называет её шпионкой, выдававшей арабскому полководцу все сведения о перемещениях войск крестоносцев. Возможно, поэтому султан пощадил защитников и разрешил им за выкуп покинуть крепость. Семье сеньора Саона он разрешил уехать в Антиохию к родственникам и дал для этого своих лошадей.
Думаю, семья последнего владельца крепости жалела, что не продала её госпитальерам, как сделало это семейство Мазуар, которое за хорошую сумму уступило рыцарям-иоаннитам Маркаб и переехало жить в Триполи.
Взглянув на прощание на потрясающую панораму гор Джебель Дариус, окружавших ущелье, я отправился обратно в Латакию.
Моя миссия пройти по следам Лоуренса Аравийского, изучающего крепости крестоносцев, была выполнена. Отсюда Лоуренс отправился в Алеппо, сделав небольшое отклонение от маршрута, чтобы посетить крепость Антиохии. Сейчас это территория Турции, поэтому мне не обязательно было заезжать туда, да и времени уже не было. Предстояла только поездка на рейсовом автобусе в Алеппо, один из красивейших городов Сирии.
И вот я в Алеппо. Здесь закончился маршрут Томаса Эдварда Лоуренса и мой, естественно. Ходить по улицам Алеппо – одно удовольствие. Я не первый раз в этом городе, но в каждый приезд он открывается мне по-новому. Вот и сейчас я снова иду от площади часов в сторону христианского квартала Ждейде. Людей на улицах почти нет. Горожане Алеппо, как и все жители Ближнего Востока, предпочитают в летнюю жару находиться дома и выходят освежиться и пообщаться с друзьями лишь в вечерние часы.
«О, бедный Томас Лоуренс, – думал я, вытирая со лба пот. – Ты прошёл в эту летнюю пору пешком весь Ливан и Сирию. Без кондиционера, интернета, мобильного телефона, один на один с палящим солнцем».
Успокаивало одно: в дневниках Томаса я нашёл место, где он писал, что иногда в середине дня, когда идти под убийственными лучами было по душе, наверное, лишь самоубийце, решившему свести счёты с жизнью, он делал привал в тени деревьев, особенно, если рядом протекала река с холодной горной водой.
Христианский квартал – моё самое любимое место в Алеппо. Он стал заселяться в XY веке, когда беженцы из Урфы [81], напуганные нашествием монголов, бежали в более защищённый Алеппо. Правда, селились они вне стен старого города, по соседству с ним. Узкие улочки, где тяжело разминуться двум прохожим, похожи на извилистые туннели: по древнему обычаю, окна домов выходят во внутренние дворы, поэтому и справа, и слева меня окружали высокие стены из ракушечника. Кое-где попадались небольшие двери, снабжённые ручкой, одна не похожая на другую, каждая – настоящее произведение искусства. Часто попадались гостиницы, рестораны и кафе, размещённые в отреставрированных старинных особняках XVI–XVII в.в., которые строила местная аристократия. Причём, понять, что именно находиться перед тобой, можно было понять, лишь зайдя внутрь. Например, никогда не подумаешь, что за узкой дверью со скромной табличкой «Sissy house», находится шикарный ресторан, названный так в честь австрийской императрицы, как и небольшая улочка, затерянная в хитросплетениях улочек и переулков. Я не раз заходил сюда. Любил подниматься на второй этаж по высокой лестнице, вдоль которой на стене развешены ковры, массивные тарелки из серебра, какие-то медные тазы, блюдца из фарфора и глины, украшенные восточным орнаментом. Наверху я выбирал столик поближе к перилам, откуда с интересом наблюдал за большим залом внизу, пил чай, слушая игру виртуозную игру армянского пианиста.
Ознакомительная версия.
