В качестве платы за подобное избавление можно было угодить в царство прожорливых «пиум». Их личинки развиваются в проточной воде, особенно в больших реках, и взрослые особи могут перемещаться на значительное расстояние от места рождения. Другими словами, если данная местность богата ручьями и реками, она изобилует также и «пиум», представителями мошек, в числе родственников которых находятся знаменитые кровососущие мошки. Они кусают любую незащищенную поверхность тела, а живут только на солнце (таким образом, от них можно спастись, бесславно отступив в темноту хижины), от их укуса вскакивают волдыри, размером в сотни раз больше самих мошек, если организм человека реагирует бурно и раздраженно на их укусы. Даже и без сильной реакции укусы оставляют чешущиеся места, которые дня через четыре превращаются в черные пятнышки свернувшейся крови.
К счастью, по мере опускания солнца «пиум» тоже отступают. Но им на смену приходят мошки (рода Culicoides), которых в Шотландии называют просто кусающимися мошками. В большинстве случаев они почти не видны и их укус незаметен. Действие их укуса (они обычно нападают вечером), совместно с реакцией организма на еще один антиген, приводит к очень неприятным последствиям. Человек, вновь прибывший в лагерь, походив с голыми руками, с удивлением замечает, что у него на предплечьях появились какие-то оспины в виде многочисленных, близко расположенных красных пятен диаметром с полсантиметра, которые начинают чесаться. Поэтому мы к моменту появления мошек раскатывали рукава, засовывали штанины в носки, застегивали ворот на все пуговицы и покрывали инсектицидами остальную поверхность кожи. Подобная предосторожность имела свой недостаток, состоявший в том, что репеллент не только отпугивал насекомых, но и размягчал пластмассу любой шариковой ручки. Из-за этого ведение записей становилось грязной операцией, зато укрепляло уверенность в действенности лосьона. Бурная реакция организма на укусы насекомых, к счастью, через несколько недель или месяцев затихала, что позволяло по вечерам не закутываться с головы до ног для защиты от атакующих насекомых и не водить по бумаге размягченной шариковой ручкой, записывая события дня.
По ночам, как обычно в тропиках, тучи насекомых бьются о стекло и сжигают себя в пламени керосиновых ламп. Большие мотыльки, по всей вероятности, обжигают себе только одно крыло, когда и начинают описывать вокруг стола концентрические круги, успокаиваясь только тогда, когда утопят свою энергию в чьем-нибудь кофе или пиве. Стоило выйти с освещенного места и побродить по лесу, стоящему рядом, как вы встречались с вездесущей песчаной мухой. Эти маленькие мушки могут пролетать сквозь ячейки москитных сеток, кусая достаточно убедительно. Кому приходилось сидеть ночью в лесу, подкарауливая какое-нибудь животное или фотографируя с большой выдержкой, тот обращал все большее внимание на присутствие песчаных мух, утрачивая постепенно уверенность в какой-либо ценности ожидания животного или фотографии. По ночам в лесу на нас нападали москиты. Но все же большую часть года противомоскитная сетка была даже не нужна.
Не все нападения наносились с воздуха. Натуралисты Европы благодушно раздвигают траву руками, чтобы добраться до интересующего их предмета. Натуралисты Южной. Америки раздвигают растительность ножом или палкой. Любой европеец, устав, с удовольствием растягивается на земле — в Мату-Гросу подобное блаженство будет кратковременным: насекомые немедленно накажут его. Правда, для того чтобы подцепить клещей, не обязательно ложиться на землю.
Здесь водятся клещи трех размеров. Самые крупные из них — плоские, похожие на клопов — около трех миллиметров в поперечнике, до того как они насытятся и раздуются. Средняя, наиболее распространенная разновидность, имела в поперечнике около одного миллиметра; эти клещи любят впиваться в мягкие части тела проходящего человека, но их сравнительно легко извлечь. Самые мелкие нападали обычно легионами. В начальный момент их можно было смахнуть рукой, но потом удалять их было значительно труднее. Сев где-нибудь в лесу на голое бревно, можно было с интересом и страхом наблюдать, как клещи подползают к вам с обеих сторон. Вначале нападающих старательно убивали поодиночке, но столь медленная борьба ни к чему не приводила. Приходилось собирать их горстями и отбрасывать прочь. Полагают, что клещи находят свою добычу по запаху, по испускаемому теплу или колебаниям. Однако каждый из нас поражался, с каким искусством они обнаруживают жертву независимо от того, какую систему обнаружения используют.
Для тех, кто жил в этом лагере, с его полуторакилометровой дорогой до главного шоссе, двадцатью двумя хижинами с комнатами для отдыха, сна и работы, запруженным ручьем, образовавшим плавательный бассейн, метеорологической станцией, водонапорной башней и стоянкой автомобилей, место казалось внушительно большим. С течением времени, когда весь участок и его дорожки были плотно утоптаны, когда в нем твердо установился распорядок, чувство родства с лагерем способствовало повышению его статуса. Время от времени жителям лагеря случалось пролетать над «акампаменто инглес» (английским лагерем), и тогда они поражались его фактическим размерам: крохотное поселение в мире деревьев, очень похожее на маленькую лодочку в океане.
Вид сверху позволял также оценить пропорции выбранной рабочей территории для лагеря, квадрата со сторонами двадцать километров. Лагерь находился почти в центре этого квадрата, и мы полагали, что такой кусок земли не был ни чрезмерно большим для проведения тщательного исследования, ни чрезмерно малым и непредставительным. С воздуха все четыреста квадратных километров площади все равно выглядели крошечными в окружении тысяч и тысяч квадратных километров того же леса. С земли, если идешь пешком до какого-нибудь отдаленного места в этом квадрате, он казался довольно большим. Сеть пикад сделала большую часть его достаточно доступной, но ходить по нему, особенно в первое время, было нелегко. Для этих предварительных прогулок необходимы были как компас, так и хорошо изученные аэрофотоснимки.
Для людей, незнакомых с девственными лесами подобных размеров, представлялась весьма необычной та быстрота, с которой можно было потерять ориентировку в такой дикой местности. Имелись различные факторы, усугубляющие положение. В первую очередь тут не было никакого обзора, а в облачные дни не было видно и солнца. Во-вторых, здесь, как правило, нельзя идти по прямой: на пути встречаются всевозможные препятствия, что в результате ослабляет и сбивает ориентировку.
