Я сидел в лодке совершенно растерянный и оглушенный громкой болтовней и восторженными криками удивления, раздававшимися вокруг меня. Наконец чернокожие, выехавшие на остров встретить нас, пришли ко мне на помощь; они проводили меня с видимой гордостью сквозь толпу и привели к небольшому возвышению, с которого виднелась деревушка туземцев. Тут я узнал, что весть о моем прибытии успела уже распространиться на сотни миль во все стороны; вот почему на берегу собралась такая громадная толпа.
Деревушка, к которой мы подошли, состояла всего из тридцати, или около этого, шалашей, кое-как построенных из бревен и предназначенных только для защиты от ветра: они имели форму полумесяца, были без всякой крыши и с передней стороны оставались совершенно открыты. Но между ними я заметил две или три хижинки, в форме улья, размерами около 7 футов в вышину и 10 футов в диаметре, с узким маленьким отверстием у основания, через которое жильцы проникали в нее. Внутри было совершенно темно.
Мне сообщили, что я могу получить в свое распоряжение или шалаш из бревен, или ульеобразную хижину, что пожелаю; причем, очевидно, были уверены, что я предпочту последнюю. Моя неутомимая Ямба и несколько других женщин немедленно принялись за работу, и менее чем через час моя хижина была совершенно готова. Но я не остался наблюдать, как производилась эта постройка, а отправился с несколькими туземцами, вызвавшимися быть моими проводниками, осмотреть другие деревушки. Всюду меня встречали с величайшим восторгом и выражениями уважения и дружбы. Простой кусок красной японской шелковой материи, спускавшийся у меня ниже пояса, возбуждал большое удивление чернокожих, но больше всего они были поражены следами моих ног, оставляемыми на земле. Сами они во время ходьбы выворачивали ноги как-то на бок, так что, вместо полного отпечатка всей ступни, получался только, так сказать, половинный след; я же при ходьбе становился на всю ступню, и отпечаток ее на песке так сильно поражал туземцев, что они собирались толпой у каждого моего следа, внимательно рассматривали его, низко нагнувшись над ним, и хлопали руками или взвизгивали от удивления.
С минуты нашего приезда на материк я почти не видал мистера Ямбу. Мне кажется, тот факт, что он сделал такое большое путешествие, видел так много света, уже не говоря о том, что он привез с собой такое странное создание, как я, — все это сделало его в некотором роде великим человеком в глазах его соплеменников, и все относились к нему с таким уважением, что он очень возгордился собою и стал пренебрегать своей верной женой.
Что касается меня, то туземцы положительно надоедали мне своим гостеприимством; их подарки в виде всевозможного рода пищи почти завалили мою хижину; тут были и такие лакомые вещи, как мясо кенгуру и двуутробки, крысы, змеи, древесные черви, рыба и т. п. Печеные змеи, надо заметить, были довольно вкусны, но так как туземцы совсем не употребляли соли, то мясо теряло свои вкусовые качества, и я не могу сказать, чтобы особенно наслаждался этим туземным лакомством. Змеи пеклись обыкновенно целиком, вместе с кожей, и мясо их было очень нежно и сочно, только имело неприятный запах. Способ печения мяса был следующий: туземцы выкапывали руками в песке яму и на дно ее клали то, что надо было печь. Поверх пищи насыпался слой песку, потом клалось еще несколько камней и на них уже разводился огонь… Крыс здесь было очень много: иногда они собирались в таком количестве, что наносили серьезный вред. Они здесь были громадной величины и различных темных цветов; мясо их довольно вкусно. Ловлей их занимались всегда женщины, и делали это очень просто: всовывали палку в крысиные норы и, когда они выбегали оттуда, убивали их этой же палкой. На женщинах вообще здесь лежало много различных обязанностей; они должны были доставать запасы жирной глины или земли, которой мужчины смазывают свои тела, чтобы предохранить их от действия солнечных лучей и от укусов насекомых; кроме того, они же должны были заготовлять различные краски, которыми туземцы расписывали свои тела, и горе той женщине, у которой ко времени корроборея не окажется полного запаса всех красок для своего мужа! Одной из самых главных обязанностей женщин было также отыскивание различных кореньев для семейного обеда; самым необходимым из этих кореньев, — кроме прекрасного на вкус ямса, — был корень особого вида водяной лилии, на вкус немного напоминающий сладкий картофель.
Вблизи деревушки был, обыкновенно, источник пресной воды; а если он иссякал, что случалось довольно часто, то все племя просто переселялось куда-нибудь в другое место, иногда за сотни миль.
Все эти племена обладают каким-то просто чудесным инстинктом, с помощью которого отыскивают воду. Кому бы, например, пришло в голову искать пресную воду на морском берегу?! Однако они часто указывали мне источники самой чистой, холодной воды, просачивающиеся сквозь песок на берегу во время отлива.
Все это время, в течение многих месяцев, моя лодка и все, бывшее в ней, были предохранены от истребления и воровства, благодаря любопытной предосторожности, принятой Ямбой. Она просто воткнула в песок на берегу две палки крест-накрест, и, очевидно, этот знак заставлял всех зрителей уважать собственность чужеземца, жившего между ними. Я вполне уверен, что лодка и все, находившееся в ней, могли бы простоять здесь до тех пор, пока не развалились бы на куски, и ни один из этих черных людоедов не подумал бы даже дотронуться до какой-нибудь вещи, принадлежавшей мне.
Через какое-то время туземцы начали очень настойчиво предлагать мне остаться с ними навсегда. Они, вероятно, слышали от Ямбы о странных вещах, которыми я обладал, и о таинственной силе, которой, по ее предположению, был одарен. Но этот план — навсегда распроститься с цивилизованным миром, без надежды когда-либо увидеть его, — совсем не улыбался мне. Я стал подумывать, как бы половчее ответить дикарям, зная, что мой прямой отказ может привести к весьма прискорбным последствиям для меня. Но тут случилось одно странное происшествие, поставившее меня в еще более затруднительное положение.
Случилось это совершенно неожиданно. Я стоял подле своей лодки, раздумывая о том, как бы уйти от этих дикарей, как вдруг увидал двух вождей племени, все тело которых было великолепно разрисовано самыми яркими красками, а головы украшены перьями; они приближались ко мне, ведя с собой молоденькую девушку с довольно приятным лицом. За ними следовала огромная толпа туземцев. Интересное трио остановилось в нескольких шагах от меня; тогда один из вождей выступил вперед и предложил мне огромную дубину с большим утолщением на одном конце, которою легко можно было убить человека; это отвратительное оружие называлось у них «вадда». Предложив мне его, вождь знаками дал мне понять, что я должен ударить им девушку по голове. Меня охватил невероятный ужас, потому что, вспомнив рассказы Ямбы, я заключил из всего происходящего, что они хотят устроить в честь меня каннибальский пир и что самое ужасное — я должен буду открыть его, проглотив первый кусок мяса этой несчастной, улыбающейся девушки. Очевидно, они привели эту беспомощную жертву ко мне, замечательному чужеземцу, с тем, чтобы я убил ее собственной рукой. Мгновенно у меня созрело решение не исполнять их требования, хотя бы это стоило мне жизни.
