пойти на штурм как можно быстрее. Но радость — Барон де Монморанси и еще пятьдесят парижских дворян перешли на нашу сторону.
Холодный рассвет наступил, и в дымке виднелись ворота Парижа. «Слава Франции, наше дело верное. Король въедет в этот город завтра»
«Готовы? — прокричала я и мы ринулись к городу с юга. Мы захватим их врасплох. У самой городской стены была река и мост, подходящий к входу.
— О Боже, что это? — Мост был разрушен. В голове у меня помутнело. Опять предательство! Кто?
В это время стали слышны голоса мужчин, подъехавших на лошадях:
— Всем вернуться в Сен-Дени. Королевский приказ.
Неужели король Карл VII предал меня? В это так трудно поверить, но похоже это правда.
— Как так? Я же повернула вспять столетнюю войну между Францией и Англией, выиграла Новоорлеанскую битву, и короновала его.
Слезы лились из глаз, отчаяние охватило меня, но мы должны повиноваться королю. Я повернула назад и скомандовала: «Отступаем по велению короля».
«Маргарита Антиохийская, будь со мной и своим примером силы духа и веры, придай мне мужества снести невзгоды, обман, фальшь, и да поддержит бог дух мой и отвагу войска, чтобы освободить Францию от англичан»
Зазвонил мобильный телефон.
— Да. Жак слушает.
— Это Аббат Себастиан. Как ты?
— Божьей милостью, читаю молитвы и соблюдаю пост.
— Ты выполняешь обет — пишешь житие Жанны д’Арк?
— Печатаю в компьютере.
— Помни, книга должна быть готова в течение месяца. И еще — никому не говори, что тебе дали материалы допроса Жанны. Это — государственная тайна. Никто не знает об этом, но католическая церковь хочет установить все события судебного процесса.
— Да, аббат Себастиан. Я буду осторожен.
Цветные витражи на окнах Сен-Северина создавали многокрасочный мягкий свет у окна, где сидел Жак. Он пододвинул ноутбук ближе к себе и открыл крышку. Жак перечитал начало книги о рождении Девы и продолжил печатать:
«Соседские мальчишки не любили Жанну, и когда она появлялась на улице в своей длинной юбке и белой косынке, начинали кричать: «Монашка вышла. Смотрите все — сейчас начнутся чудеса. Ну, где же твой Бог и почему он не защищает тебя?» Жанна шла молча и, не поднимая глаз, перебирала четки в руках. Она молилась полушепотом о вразумлении этих диких детей, о защитниках Франции, о прекращении войны и установлении мира и гармонии в ее стране. Это еще больше злило мальчишек, и они бросали в нее грязь.
«Блаженная Жанна, вот тебе подарок от Господа. Принимай его благословение»
Даже получив удар твердым комком грязи в бок, Жанна не прибавила шага. Она просто сказала: «Да простит вас Бог. Да наставит на путь истины и избавит вас от лукавого».
…
Жак посмотрел в окно. На другой стороне улицы люди торопились с работы домой. В кафе сидели пары и громко играла музыка. Проезжающие машины сигналили зазевавшимся пешеходам. Париж готовился к мирному вечеру.
Алевтина Попова
Арина не испытывала к Парижу никаких теплых чувств — это был город разочарований. Не сложилось у нее как-то с городом любви. Тем не менее, эта серьезная 40-летняя женщина снова приехала во французскую столицу. На похороны.
Кладбища Арина, как и все, не любила. Но в Париже — что ни могила, то интересная история или знаменитость, поэтому по огромным погостам можно ходить часами. Пер-Лашез, Монмартр, Сен Дени…
Это был уже четвертый печальный визит. Других целей у Арины в Париже не было, поэтому она направилась прямо на Пер-Лашез.
На этом кладбище всегда много туристов, поэтому и в тот день, как и положено поклонникам великих людей, со списком необходимых к посещению могил, разношерстные посетители бродили от одного именитого покойника к другому.
Арине нравилось то, что хотя ее никто не сопровождал, она не чувствовала себя одинокой. И само собой, она могла посвятить своему горю столько времени, сколько нужно.
Она вообще больше всего на свете любила путешествовать по городам и весям одна. Могла хоть два часа сидеть на скамейке, а могла мчаться, как подорванная, от одного памятника к другому. Тут уж, как говорится, «Ain’t nobody's business» (Qui curis).
Пока она целеустремленно шла к месту погребения, стало пасмурно, и другие посетители заторопились уйти, чтобы их не застигло дождем. В городе мертвых живым особенно негде укрыться. Это даже не город — мегаполис. Миллион похороненных! Это же не хухры-мухры.
Арина шла и читала имена. Анри, Мария, Оноре, Жак, еще Жак… Надин, Анетт, Антуан… Вот и пришла.
Возле последних двух могил она не просто замедлила шаг, а остановилась. Анетт и Антуан. Здесь, решила она. Как и положено. Вместе.
Когда-то в социальной сети Арина прочитала пост о личном кладбище друзей и знакомых, которые на самом деле живы. На котором они оказались, потому что предали или подвели автора. Тогда ей показалась интересной эта мысль, но сейчас, стоя посреди огромного некрополиса, она понимала, что может спокойно жить дальше, потому что у нее теперь есть похожий погост.
Нет, никто не умер, но в ее сердце оборвалась связь. Связь с дорогими и близкими людьми. Еще одна.
В этот раз она приехала проводить в последний путь и попрощаться с самой тесной дружбой сразу с двумя людьми. Анетт и Антуан. О нет, они живы, здоровы, и думалось ей вполне счастливы. Поэтому на кладбище Пер-Лашез будут покоиться отношения, которые были, но развеялись, как прах после кремации.
Когда Арина первый раз приехала в Париж по такому трагическому поводу, она думала: почему мне сразу в голову не пришла такая мысль? Что делать с людьми, которые больше не часть твоей жизни? Они занимали место в голове, кто-то и сейчас занимает. Нейронные связи, которые отвечали за отношения с ними, еще не отмерли, они там. И она продолжала строить диалоги, которые давно закончились. Или думала, что могла бы по другому что-то сказать, найти правильные слова, чтобы отношения остались живы. Но они умерли. Какие-то быстро, как от пули в сердце, какие-то — долго и мучительно. По каким-то она отгоревала, по каким-то еще внутри плакала, а какие-то еще предстоит отпустить, чтобы спокойно и свободно жить дальше, не путаясь в их паучьих сетях.
Никто не знал про ее ритуал. Она не рассказывала: не поймут. Тащиться в Париж, чтобы похоронить отношения? Люди ведь живы, и она могла бы помириться или просто выяснить отношения. Но у нее была веская причина не предпринимать ничего. Не хотела. Отболело и отпустило. Или не совсем отболело, но
