Ознакомительная версия.
При этом хочется отметить еще один парадокс, или, вернее сказать, компромисс, попирающий незыблемые каноны частной жизни. Обычай обитать под одной крышей трем поколениям сразу, свойственный большим патриархальным семьям в Японии или Италии, где дети привыкли жить на людях, в той же комнате, что и родители, а еще чаще с дедушкой или бабушкой, представляется англичанам немыслимым и недопустимым посягательством на неприкосновенность частной жизни. Английские дети со школьного возраста имеют, как правило, свою комнату. Однако те самые подростки, которые, как принято считать, не могут жить вместе с другими членами семьи, ничуть не страдают от казарменного быта в школах-интернатах и преспокойно уживаются со своими сверстниками, деля с ними кров после того, как они покинули родительский дом.
Страна, где собаки не лают, а дети не плачут, – так хочется порой назвать Англию на основе первых впечатлений. Позднее понимаешь, что это сходные следствия разных причин. Не следует думать, что собаки тут слишком выдрессированы, чтобы лаять, а дети слишком окружены заботой, чтобы иметь повод заплакать. Вернее, пожалуй, сказать, что дело обстоит как раз наоборот.
Впору, однако, задаться вопросом, не связаны ли между собой две своеобразные черты характера англичан, проявляющиеся в отношении к домашним животным и в отношении к детям? Преувеличенная любовь к «бессловесным друзьям», видимо, свойственна им по той самой причине, по которой питают особую страсть к собакам и кошкам старые девы. Вынужденные подавлять или маскировать открытые проявления любви и нежности друг к другу, родители и дети поневоле делают неким эмоциональным громоотводом домашних животных.
Если бы домашние животные – бессловесные друзья англичан – вдруг были наделены даром речи, им было бы не на что пожаловаться. Во всяком случае, нет сомнения, что доживать свой век в нужде куда чаще приходится в Англии престарелым людям, чем кошкам и собакам.
Страна, которая все еще нуждается в существовании Национального общества по предотвращению жестокости к детям, вряд ли вправе преклоняться перед животными. Впрочем, джентльменам, которые делят свое время между псовой охотой на лисиц и заседаниями Королевского общества по предотвращению жестокости к животным, не свойственно пристрастие к логике. Английские публичные школы не выращивают Гамлетов.
Г. Реньер (Голландия), «Люди ли они – англичане?» (1932).
Существует заблуждение о том, что англичане добрее и вообще милосерднее, чем другие народы. Многие англичане – и среди них прежде всего женщины, – охотно воспринимающие эту легенду, думают прежде всего о лошадях, собаках и кошках, но вовсе не о людях и отнюдь не о детях. Жестокость издавна была, да и поныне, пожалуй, остается чертой, присущей характеру англичан.
Джон В. Пристли (Англия), «Англичане» (1973).
Чтобы познать англичан, видимо, лучше быть зоологом, чем психологом. После большого снегопада диктор не преминет объявить по радио: «Не забудьте, что птицам стало труднее добывать корм. Разбросайте возле дома хлебные крошки». В лесах вокруг Лондона то и дело видишь кормушки для птиц и белок. Однако в зимнее ненастье вряд ли кто вздумает объявить по радио: «Вспомните о бездомных под мостом Чэринг-кросс». Когда учителя ломают розги о спины школьников, им никто не говорит ни слова. Но если ударить собаку, которая вас укусила, можно оказаться в тюрьме.
Пьер Данино (Франция), «Майор Томпсон и я» (1957).
Оправданна ли английская система воспитания? Идет ли она, в конечном счете на пользу психологии и характеру детей? На сей счет могут быть разные мнения. Но вряд ли вызовет споры вывод о том, что система эта не проходит бесследно для самих родителей. Подавлять естественные проявления чувств к собственным детям, сдерживать душевные порывы уздой самоконтроля – все это неизбежно влечет за собой различные последствия, наиболее очевидной и безвредной из которых является страсть к домашним животным.
В родительском сердце кто-то должен занять место отчужденных детей. Чувства эмоциональной привязанности должны получить какую-то отдушину. Ведь если нежность к собственному ребенку не принято открыто выражать даже наедине с ним, то самое бурное и необузданное проявление любви к собаке даже на людях не считается зазорным. Но может ли пристрастие к домашним животным служить равноценной заменой?
Думается, что сознательное охлаждение родительских чувств, преднамеренное ужесточение сердец к собственным детям сказывается в конечном счете и на других формах личных отношений в семье, включая отношения между мужем и женой. Возводя в культ понятие частной жизни, независимости и самостоятельности человека, который должен полагаться лишь на свои силы, англичане обрекают себя на замкнутость и, стало быть, на одиночество.
Крепостные стены для защиты от непрошеных вторжений не только опоясывают домашний очаг, но и разделяют его обитателей. Если японская семья замкнута для посторонних, то английская семья замкнута еще и внутри – каждый из ее членов куда больше сохраняет неприкосновенность своей частной жизни. Словом, душа англичанина – это его крепость в не меньшей степени, чем его дом.
Англичанин традиционно чурается излишней фамильярности, избегает проявлений душевной близости. В его духовном мире существует некая зона, куда он не допускает даже самых близких. Между личностью и семьей в Англии существуют, пожалуй, более высокие барьеры, чем между семьей и обществом.
Муж и жена здесь меньше вмешиваются в дела друг друга, чем это обычно свойственно супружеским парам в других странах. Внутрисемейную атмосферу отличает сдержанность как своего рода самооборона от чрезмерной фамильярности. Но если открытые проявления симпатий подавляются, то так же подавляются и знаки раздражения, обиды, гнева. В английских семьях почти не бывает шумных сцен, а стало быть, и демонстративных примирений. Там, где супружеская пара в другой стране предпочла бы добрую ссору, которая, подобно грозе, разрядила бы атмосферу и прояснила какие-то претензии или подозрения, англичане постараются как бы не замечать, игнорировать повод для размолвки.
Для англичан обычно существует два ярлыка: их принято считать либо по-детски сентиментальными, либо бесчувственно невозмутимыми. Истина лежит, пожалуй, ближе к первому из этих стереотипов. Англичане болезненно чувствительны к обиде, но эту черту они глубоко прячут от окружающих. Вместо того чтобы возмутиться, поднять шум, устроить сцену, они предпочтут затаить обиду в сердце. А поскольку не было ссоры – не может быть и примирения, так что разлад остается безмолвным, скрытым и бесконечным. Не удивительно, что главными человеческими достоинствами в супружеской жизни три четверти англичан назвали понимание, тактичность, предупредительность, а главной помехой для нее свыше половины опрошенных сочли плохой характер. Эти данные, основанные на результатах авторитетного социологического исследования, приводит автор книги «Английский характер» Джеффри Горер. При всей относительности любых анкетных опросов результаты их во многом показательны.
Ознакомительная версия.
