Наконец, утром 5 июня, на 12-й день путешествия волнение утихло. Мы были измучены и голодны, но полны веры и решимости все вынести и продолжать путь. Где мы находимся? Это надо было выяснить прежде всего. В полдень Джек установил, наконец, впервые за последние шесть дней наши координаты. Сделав петлю во время бури, мы находились на расстоянии 150 миль к северо-северо-востоку от Менорки. Придется снова идти тем же самым путем, по которому мы шли несколько дней назад. Но это капризное море любит контрасты: ветер сменился полным штилем. Вокруг ни малейшего дуновения.
Море словно зеркало, из которого временами выпрыгивают черные точки, а затем падают обратно; от них на поверхности разбегаются концентрические круги. Мы буквально окружены тунцами и дельфинами, выпрыгивающими из воды со всех сторон. Склад продовольствия раскрывает перед нами свои двери. Необходимо во что бы то ни стало достать оттуда хоть что-нибудь! Вспоминая о том, что я пытался сделать в то утро, я не могу удержать невольной улыбки: я всерьез решил загарпунить тунца. Только умирая от голода можно пуститься в такую авантюру! Загарпунить тунца — не велико достижение, но пытаться вытащить его на борт — это уже цирковой номер, который вызвал бы дружный хохот всех любителей подводной охоты. Я надеваю маску, прилаживаю дыхательную трубку и спускаюсь на воду. Джек подает мне подводное ружье. Я быстро подплываю к стае тунцов. Бац! Стрела вылетает и дрожа впивается в плотную массу...
В тот день я едва не попался к рыбе на удочку. Конечно, тунец потащил меня за собой, а не наоборот. К счастью, прочность шнура имеет свои пределы, даже когда это шнур из нейлона. И слава богу!
Потеряв стрелу, а вместе с ней и все иллюзии, я с помощью Джека еле влезаю в лодку. Благодарение провидению, что там был Джек, без него я никогда не сумел бы подняться на борт.
А пост продолжается: 4, 5, 6 июня... Тянутся однообразные и все более изнуряющие дни. Наше единственное питье — морская вода, наша единственная пища — планктон, который с каждым днем надоедает все больше. Малейшее движение причиняет боль и стоит нечеловеческих усилий. Голодание превратилось в настоящий голод; из острого состояния он перешел в хроническое. Мы начали потреблять собственные белки, это было саморазрушение. Мы больше ни о чем не думали, три четверти суток мы либо спали, либо дремали.
Ветер дул редко, но, к счастью, каждый раз хоть немного приближал нас к цели. Вечером в пятницу 6 июня мы решили испытать нашу сигнализацию. Мы попытаемся остановить пароход и таким образом узнаем, каковы наши шансы быть замеченными в случае катастрофы. Мы сможем послать весточку своим; они, вероятно, умирают от беспокойства. А кроме того, мы боялись, что нас вот-вот начнут искать, чего мы не просили, и прервут наш опыт. Впрочем, если бы мы даже были подобраны каким-нибудь судном, как мы этого желали, моя теория о возможности жизни на море от этого бы не пострадала.
В самом деле, в Средиземном море для потерпевшего кораблекрушение не существует проблемы поддержания жизни, потому что его должны быстро заметить с одного из многочисленных кораблей, бороздящих эти воды. Другое дело, когда речь идет о таком огромном и пустынном океане, как Атлантический. Теперь, испытав себя и снаряжение, мы хотели скорее прибыть в Танжер или Гибралтар и оттуда отправиться в Атлантический океан. Джек хотел, чтобы это произошло до начала сентября, ибо он был убежден, что тайфуны в районе Антильских островов начинаются именно в это время. На самом деле в сентябре они кончаются, и в период с ноября по март никто их не наблюдал. Почему он так ошибся, мне до сих пор неясно.
Таким образом, было решено: в этот же вечер мы попытаемся остановить пароход и попросим дополнительных припасов. Пусть нам будет хуже!
До сих пор нам ни разу не приходило в голову открыть наши запасы концентратов. Эти продукты очень трудно достать, и они могли бы нам чрезвычайно пригодиться во время плавания по Атлантическому океану. А кроме того, плыть, питаясь нашими продуктами, не имело никакого смысла: они должны были пойти в ход лишь в том случае, если у нас не хватит сил сопротивляться. А мы еще чувствовали себя довольно сносно и даже не думали к ним притрагиваться. Повторяю еще раз: опыт тогда потерял бы всякий смысл.
18 часов. Впереди нас справа по борту судно. Мы пускаем в ход заранее приготовленные сигнальные приспособления. Джек выпускает две ракеты. Никакой реакции. Я хватаю тогда мой гелиограф[35], прибор, направляющий солнечный луч в глаз наблюдателя по принципу детских «зайчиков», и пытаюсь привлечь к нам внимание, мигая прибором в ритме SOS. Пароход идет своим курсом. Может ли быть, чтобы нас в самом деле не видели? Тогда это казалось совершенно невозможным, но теперь я убежден в обратном, потому что заметь нас хоть один пассажир, он бы сейчас же об этом заявил.
Как только пароход исчез за линией горизонта, на море все стихло. Но если людям до нас не было дела, то жители моря о нас не забывали.
Этот вечер закончился зрелищем, странным и неповторимым. На закате я вдруг увидел на поверхности моря тысячи маленьких отражений солнца. Вглядываясь в это сверкающее зеркало, я с изумлением понял, что это были сотни и сотни морских черепах, панцири которых, словно припаянные один к другому, образовали толстую корку на поверхности волн. По временам из этой массы высовывалась уродливая голова и пристально смотрела на нас маленькими злыми глазками. Я сделал неосторожное движение, пытаясь приблизился, чтобы метнуть гарпун, и вся масса удалилась, поблескивая, словно огромная металлическая пластина. И опять воцарилась ночная тьма, равнодушная как к буре, так и к затишью.
Суббота 7 нюня. Рассветает. Очевидно, день будет знойным. Правда, барометр настроен пессимистически: он все время падает. Джек еще спит. Я тихонько бужу его:
— Джек, примерно в двух милях корабль!
Снова подаем сигналы бедствия. Джек берет свою ракетницу: раз, два, три... Ракеты взлетают в воздух и вспыхивают в утренних сумерках, но корабль спокойно идет дальше. Для моего гелиографа еще слишком рано. Что делать? Неужели и это судно уйдет от нас? Неужели потерпевший кораблекрушение должен отказаться от всякой надежды быть замеченным? Последний шанс: у нас имеется дымовая шашка с оранжевым дымом, заметным в утреннем свете. Мы бросаем ее в море, и нас начинает окутывать дымное облако. Как томительно ожидание! Как долго тянутся минуты!
Облако рассеивается, и мы видим, что тяжелая махина движется прямо на нас. К нашему удивлению, судно приближается, не уменьшая хода. Это «Сиди Феррук».
Капитан кричит нам с мостика:
