Жюль Верн - Миссис Бреникен

Мистер Уильям Эндрю, теперешний распорядитель имуществом Долли, принял решение продать земли, фермы, леса и луга в Теннесси, которыми было бы трудно управлять на столь дальнем расстоянии. Сыскалось немало покупателей, и продажи осуществились на очень выгодных условиях. Вырученные суммы, обращенные в наиболее ценные бумаги и присовокупленные к тем, что составляли значительную долю наследства Эдварда Стартера, были помещены в «Консолидейтед Нэшнл Бэнк» в Сан-Диего. На содержание миссис Бреникен в лечебнице доктора Брамли должна была пойти лишь очень небольшая часть ежегодных доходов, которые, накапливаясь, в конце концов образовали бы одно из самых крупных состояний в Нижней Калифорнии.

Кстати, несмотря на перемену обстоятельств, речь вовсе не шла о том, чтобы забрать миссис Бреникен из лечебницы. Мистер Уильям Эндрю не считал такой шаг необходимым. Лечебница предоставляла ей комфортные условия жизни и такой уход, какой только можно было пожелать. Итак, Долли оставалась в лечебнице, где, несомненно, и закончится ее несчастное, бесполезное существование, которому, казалось, будущее предоставляло столько шансов быть счастливым!

Время шло, но жители Сан-Диего не забывали об испытаниях; выпавших на долю семьи Бреникен, и их симпатия к Долли оставалась такой же искренней, как и прежде.

Начался 1879 год, и все те, кто полагал, что он пройдет, как другие, никак не изменив сложившегося положения, оказались совершенно не правы, ибо в первые месяцы нового года доктор Брамли и его коллеги-врачи были изумлены переменами в душевном состоянии миссис Бреникен; то удручающее спокойствие, та неизменная безучастность, которая наблюдалась в ней ко всем явлениям материальной жизни, постепенно сменились характерным возбуждением. Но это были отнюдь не припадки с последующей реакцией, во время которой разум еще более слабел. Нет! Складывалось впечатление, что Долли испытывала потребность вернуться к интеллектуальной жизни, что душа несчастной стремилась освободиться от пут, мешавших ей влиться в окружающий мир: дети, с которыми ее знакомили, вызывали у нее почти улыбку.

Помнится, в Проспект-хаус в течение первого периода Доллиной болезни случались некие проблески чувства, правда исчезавшие во время припадка. Теперь же, напротив, эти ощущения имели тенденцию сохраняться. Долли походила на человека, задающего себе вопросы и старающегося отыскать ответы на них в глубине своей памяти. Значило ли это, что миссис Бреникен вновь обрела разум? Шла ли в ней восстановительная работа? Вернется ли она к полноценной духовной жизни?… Увы! Теперь, когда у нее не было ни сына, ни мужа, стоило ли желать выздоровления, от которого бедная женщина сделается лишь еще более несчастной!

Как бы то ни было, а врачи увидели возможность добиться положительного результата. И для того чтобы подвергнуть разум и сердце миссис Бреникен длительным спасительным встряскам, делалось все возможное. Сочли даже уместным увезти ее из лечебницы доктора Брамли и, вернув в Проспект-хаус, снова поселить в той комнате, где она жила прежде.

Долли, несомненно, осознала происшедшую с ней перемену и, казалось, с интересом восприняла эти новые для нее условия.

С первыми весенними днями — а уже наступил апрель — возобновились прогулки по окрестностям. Миссис Бреникен неоднократно водили на песчаные берега мыса Айленд. Она провожала взглядом идущие вдалеке корабли, и рука ее тянулась к горизонту. Но больше она не пыталась, как некогда, убежать на сей раз от доктора Брамли, который сопровождал свою подопечную. Ее отнюдь не приводили в смятение рокочущие волны, покрывающие своими брызгами берег. Можно ли предположить, что теперь воображение влекло Долли на путь, по которому следовал «Франклин», покидая порт Сан-Диего, когда его поднятые паруса исчезали за гребнями скалы?… Да… возможно! А однажды ее губы отчетливо прошептали имя: «Джон!»…

Было очевидно, что в болезни миссис Бреникен наступил такой период, когда нужно было пристально следить за ее развитием. Мало-помалу привыкая к жизни в шале, миссис Бреникен узнавала те или иные вещи, которые были ей дороги. Память возвращалась к ней в обстановке, бывшей для нее столь долгое время родной. С каждым днем она все пристальнее вглядывалась в портрет капитана Джона, и пока еще безотчетная слеза порой катилась по ее щеке.

О, если бы не было уверенности в том, что «Франклин» погиб, если бы Джон должен был вот-вот вернуться, если бы он вдруг появился, Долли, возможно, вновь бы обрела разум! Но на возвращение рассчитывать не приходилось…

И тогда доктор Брамли решил подвергнуть бедную женщину опасному испытанию; он хотел действовать прежде, чем наблюдаемое улучшение станет сходить на нет, прежде чем больная снова впадет в безразличие, которое было характерно для ее недуга в течение четырех лет. Раз душа Долли еще трепетала, нужно было заставить ее содрогаться, пусть даже она разлетится при этом вдребезги! Да! Пусть будет что будет, только не дать миссис Бреникен вернуться в небытие, сравнимое со смертью!

Мистер Уильям Эндрю, придерживающийся такого же мнения, одобрил идею доктора Брамли. И вот в один прекрасный день, двадцать седьмого мая, доктор и мистер Эндрю явились за Долли в Проспект-хаус. Экипаж, ждавший у калитки, провез их по улицам Сан-Диего до портовых пристаней и остановился у той, где пассажиры садились на паровой катер, идущий к мысу Лома.

Брамли намеревался не воссоздавать сцену катастрофы, а поместить свою пациентку в ту обстановку, которая окружала ее в тот момент, когда у нее столь внезапно помутился рассудок.

Необычайный блеск появился в глазах Долли, когда она очутилась в порту. Она как-то по-особенному оживилась, точно все в ней разом пришло в волнение… Доктор и мистер Эндрю подвели несчастную к катеру, и едва она ступила на палубу, как они еще более удивились ее поведению: неожиданно Долли пошла и снова села на то же место, в углу банки, справа по борту, на котором сидела в тот роковой день. Потом она стала смотреть вдаль, в сторону мыса Лома, точно искала стоящий на якоре «Баундари».

Пассажиры катера узнали миссис Бреникен, и, когда мистер Уильям Эндрю предупредил их о том, что здесь должно произойти, всех охватило сильное беспокойство. Неужели им предстоит стать свидетелями воскрешения… нет, не тела, но души?!

Разумеется, были приняты все меры предосторожности, с тем чтобы в припадке безумия Долли не смогла выброситься за борт. Катер уже прошел полмили, Долли по-прежнему глядела в сторону мыса Лома, однако вскоре она увидела торговое судно, которое с поднятыми парусами появилось на входе в бухту, намереваясь занять свое место в карантине. Долли изменилась в лице… Она поднялась, не отрывая взора от корабля…