Гаррис опустил стакан едва не поперхнувшись.
— Если ты не против, старик, — перебил он, — то лучше не надо. Она обсудит все это с моей полови… В общем, на мою долю выпадет слишком много чести.
— Но ты ее заслуживаешь, — подчеркнул я. — Это было твое предложение.
— Да, но с твоей-то подачи, — перебил Гаррис снова. — Помнишь, как ты это сказал… Человеку не стоит входить в колею, это ошибка… От сплошного семейного счастья залипают мозги?
— Я говорил в общем, — стал оправдываться я.
— Но как метко! — сказал Гаррис. — Я думал сказать это Кларе. Я знаю, она высоко ценит твой ум… Я уверен, что если…
— Лучше не пробовать, — перебил я в свою очередь. — Вопрос щепетильный, но я знаю, что делать. Мы скажем, что это предложил Джордж.
Джорджу, как я иногда с огорчением замечаю, не достает отзывчивости и участия. Можно было ожидать, что он обрадуется возможности помочь двум старым друзьям разобраться с дилеммой, но вместо этого он заартачился:
— Да пожалуйста, — сказал он. — А я скажу им обеим, что сначала прелагал поехать всем вместе, с детьми и со всеми… И что я взял бы тетушку, и что я знаю в Нормандии прелестный старинный замок, который можно снять, на морском берегу, где климат для слабых детей подходит особенно, а молоко которого в Англии не достать. И еще я скажу, что вы такого предложения не одобрили и решили, что нам будет веселее одним.
На такого человека, как Джордж, обходительность не действует; необходимо проявлять жесткость.
— Да пожалуйста, — сказал Гаррис. — А я, например, и соглашусь с предложением. Мы и снимем этот замок. Ты привезешь тетушку, я за этим сам прослежу, и мы будем развлекаться так целый месяц. Дети тебя все просто обожают, мы с Джеем будем отдыхать просто. Ты обещал научить Эдгара ловить рыбу, а еще тебе придется играть в зоопарк. Мюриэль с Диком только и трещат, с прошлого воскресенья, какой ты гиппопотамище. Мы будем устраивать в лесах пикники, ведь нас будет только одиннадцать человек… А по вечерам будем устраивать музыкально-поэтические вечера. Мюриэль хорошо знает уже шесть стихотворений, о чем ты, может быть, в курсе, и остальной народ шустрый.
Джордж сдулся (он не обладает подлинным мужеством), и сдулся некрасиво. Он сказал, что если мы такие подлые и коварные, настолько вероломные, чтобы опуститься до такой убогой выходки, он, конечно, ничего поделать не сможет, и что, если я не собираюсь кончать всю бутылку кларета единолично, он попросил бы об одолжении оставить ему стаканчик. Он также добавил, несколько нелогично, что да и ради бога; принимая во внимание, что Этельберта и миссис Гаррис обе женщины с головой, они все равно не поверят, что такое предложение могло изойти от него, Джорджа, и останутся о нем лучшего мнения.
Выяснив этот небольшой момент, оставалось решить вопрос: какого рода обстановку нам выбрать для перемены?
Гаррис, как обычно, стоял за море. Он сказал, что знает одну яхту, как раз то что надо: с ней можно будет управиться самостоятельно, чтобы вокруг не слонялась толпа криворуких лентяев, на которых придется вдобавок тратиться, и которые всю романтику только угробят. Дайте ему проворного мальчишку, и он вообще сам ее поведет.
Эту яхту мы знали, о чем прямо ему и сказали. Как-то раз с Гаррисом мы на ней уже ходили. Она провонялась трюмной водой и водорослями, и больше никаких запахов на ней не было; обычный «морской воздух» там не валялся и рядом (что касалось «воздуха» на этой яхте, с таким же успехом можно было просто провести недельку в лаймхаусских доках). От дождя там укрыться негде; кают-компания там десять футов на четыре (причем половину занимает плита, которая, когда вы пытаетесь ее зажечь, разваливается на фрагменты). Ванну вам приходится принимать на палубе (причем всякий раз когда вы вылезаете из лоханки, полотенце улетает за борт). Всю заслуживающую интереса работу выполняют Гаррис с мальчиком (они тянут парус, берут рифы, отдают якорь, кренгуют яхту и все такое), а мы с Джорджем скобли картошку да драй посуду.
— Ну что ж, — сказал Гаррис. — Возьмем тогда нормальную яхту, со шкипером, и шиканем как следует.
Против этого я запротестовал также. Я такого шкипера знаю. По представлению такого шкипера, ходить на яхтах значит лежать в дрейфе (как он это называет, «в виду берега»), где он без затруднений смог бы сообщаться с женой и семейством, не говоря о любимой пивной.
Несколько лет назад, когда я был зелен и неискушен, я нанимал яхту сам. На этот дурацкий поступок меня толкнуло стечение трех обстоятельств — мне неожиданно повезло; Этельберта выразила желание подышать «морским воздухом»; как раз на следующее утро, прихватив случайно в клубе номер «Спортсмена», я наткнулся на следующее объявление:
«Любителю парусного спорта. Редкий случай! «Бродяга», 28-тонный ял. Владелец сдает свою «борзую моря» внаем, в связи со срочной командировкой. Срок любой длительности. Две каюты и кают-компания; пианино Воффенкопфа; новый котел. Условия: 10 гиней в неделю. Обращаться: Пертви и К°, 3-А Баклсбери».
Для меня это было как ответ на молитву. «Новый котел» меня не интересовал (если будет какая-то стирка, думал я, она может и подождать). А вот «пианино Воффенкопфа» звучало соблазнительно. Я вообразил Этельберту, играющую по вечерам — что-нибудь такое с припевом (к которому, возможно, после некоторой тренировки, могла бы присоединиться команда) — покуда наш стремительный дом несся бы, «как гончая», по серебристым волнам.
Я взял кэб и поехал прямо в Баклсбери, 3-А. Господин Пертви оказался скромным на вид джентльменом, с неприхотливой конторой на третьем этаже. Он показал мне акварель «Бродяги», который шел крутым галсом. Палуба была наклонена к воде под углом 95 градусов. Человеческих существ на изображении представлено не было; скорее всего, они попадали за борт. Больше того — я не представляю, как там вообще можно было оставаться, не приколотив себя гвоздями. Я указал на это неудобство хозяину, который, однако, разъяснил мне, что на изображении «Бродяга» представлен как раз в тот момент, когда он обходит кого-то во время гонок на приз Медуэй Челлендж (которую он, как хорошо известно, выиграл). Господин Пертви, таким образом, положил, что об этом событии мне все известно, и задавать вопросы я постеснялся. Два пятнышка около рамы, которых я сначала принял за мотыльков, представляли собой, как выяснилось, вторых и третьих призеров этой знаменитой регаты.
Фотография яхты, стоящей на якоре около Грэйвсенда, производила меньшее впечатление, хотя и вызывала ощущение большей остойчивости. Получив удовлетворительные ответы на все вопросы, я нанял яхту на две недели. Как сказал господин Пертви, мне повезло, что яхта требуется только на две недели (позже мне пришлось согласиться); срок замечательно совпадал с броней, которая должна быть после меня. Потребуй я не две недели, но три, он был бы просто вынужден мне отказать.
