Иногда их называют юго-восточными туарегами, а после провозглашения независимости — нигерскими туарегами.
Таким образом, всего насчитывалось пять групп. Между ними не существовало никакой связи. Не было и верховного вождя, который мог бы объединить все племена ради общего дела, по-видимому, особой необходимости в этом никогда и не было. Присущий этим племенам анархизм отнюдь не способствовал национальному сплочению. Они обладали достаточной военной силой, чтобы подчинить себе своих чернокожих соседей. И хотя на какой-то период древние группировки туарегов в районе Томбукту и Гао вынуждены были отказаться от своего господства над деревнями поречья в пользу сонгайского императора и даже признать его сюзеренитет, зависимость их оставалась номинальной и довольно скоро был достигнут компромисс: туарегские племена стали играть в сонгайской армии одну из главных ролей.
Независимость туарегов тем не менее не исключала возможности военных союзов между ними, и нередко бывало, что они обращались к соседним племенам с призывом объединиться в борьбе против общего врага.
Такой призыв всегда находил отклик, поскольку война сулила немало выгод, например грабеж, на что туареги всегда были падки.
По данным 1933–1938 годов, численность различных групп туарегов была такова: ахаггары — 4254 человека, кель-аджер-1508, кель-аир (кель-эуи и кель-грес) — 27 765, тенгерегифы — 40 000, кель-адрар — 4223, иуллеммедены (включая племена с излучины Нигера и кель-динник) — 161 160 человек. Итого: 238910 человек. Следует отметить, что в цифру 1508 (кель-аджер) не входят туареги, кочующие в Феззане, которых может быть несколько сотен, а также подчиненные им жители оазиса Джанет и мелких земледельческих центров.
Эта численность намного превышает ту, что была получена при переписях до 1920 года. Из общего числа иуллеммеденов следует вычесть 94 000 слуг, переписанных вместе с ними. На сегодняшний день численность туарегов очень высока[1]. Рождаемость у них после периода спада, вызвавшего угрозу исчезновения туарегов, снова ощутимо повысилась. Их нынешнюю численность можно приблизительно обозначить цифрой 300000. У ахаггаров, например, по состоянию на 1950 год, было 311 белых кочевников, 1642 слуги — всего 6253 человека. Следовательно, менее чем за двадцать лет население увеличилось на 2000 человек, то есть почти на 30%.
По данным 1938 года, ахаггары составляли лишь 1,78% всего туарегского населения.
Приводится еще одна цифра — 500000, но она представляется завышенной. При переписях населения, проводившихся после провозглашения независимости, давались обобщенные цифры, не делалось различий между благородными туарегами (имхарами), вассалами, ремесленниками, слугами и ассимилированными группами. Сегодня туарегами (или кель-тамашек) называют себя также бывшие икланы, или беллахи, кель-джанет — все негроидного происхождения, тогда как до провозглашения независимости они находились в подчинении у туарегов. Чтобы избежать этнографической путаницы, мы предпочтем придерживаться старых данных.
ЯЗЫК, ПИСЬМЕННОСТЬ И УСТНОЕ ТВОРЧЕСТВО
Язык вместе с культурными (материальными и духовными) факторами какой-либо популяции — составная часть того, что этнологи называют «этничность». Он является той связью, которая объединяет членов одной этнической группы, даже если они отличаются друг от друга в расовом отношении и живут по различным политическим законам. Изучение языка всегда представляет огромный интерес, ибо позволяет проследить его истоки, его возможное родство с другими лингвистическими группами и даже выявить в нем скрещивания и миграции.
Язык, на котором говорят туареги, носит название тамахак или тамашек — в зависимости от того, какие племена говорят на нем — сахарские или сахельские. Он является диалектом берберской лингвистической группы, остался самым чистым и изучен лучше других грамматически благодаря работам, оставленным отцом де Фуко, а также опубликованным Р. и А. Бассе.
Тамахак — эволюционировавшая форма староливийского или берберо-ливийского языка, на котором говорили древние ливийские племена (описанные античными авторами), распространенного уже в V веке до н. э., а возможно, и ранее по всей Северной Африке западнее дельты Нила и предположительно (но весьма вероятно) во всей Центральной и Западной Сахаре. Названия гир, гер, н-гер, Абалесса, Илези, означающие соответственно «приток, река, обработанный участок, возвышенность, окруженная низиной», встречаются в текстах Плиния, Птолемея и других авторов и предстают как самые древние известные нам слова берберского языка, относящиеся к старой топонимике Сахары, используемой и поныне.
Несмотря на вторжение финикийцев, римлян, вандаов, византийцев, ливийский язык не был искажен чужеродным воздействием: он лишь заимствовал из каждого языка некоторые слова, адаптировав их. В его теперешней форме, то есть берберской, на нем еще говорят в египетских оазисах Сива и Ауджила, в Сокйе, в Джебель-Нефусе, на острове Джерба, в Оресс, в Малой Кабилии, в окрестностях Лаллы-Магнии, во многих племенах Марокко, в частности у шлёхов, в отдельных городах Сахары (таких, как Гадамес, Гат, Уаргла), в Мзабе, в оазисах Сауры и, наконец, у туарегов.
По сравнению с прошлым берберский язык сильно сдал свои позиции, в основном, арабскому языку, который начал бурно распространяться в VIII веке. Больше всего это проявилось в Западной Сахаре, где на берберском языке, подвергшемся сильному влиянию арабского, говорят лишь в отдельных местах. Такое отступление берберского языка объясняется в основном активным распространением ислама — проводника арабского языка, недостаточной сплоченностью самого берберского мира из-за его географической разобщенности, препятствовавшей формированию единой берберской нации, и отсутствием достаточно развитой письменности — необходимого условия существования литературы и прочных культурных связей.
Не дала оказать на себя глубокое влияние лишь языковая группа тамахак (тамашек), и констатация этого лингвистического факта еще раз подтверждает то, что уже было сказано о монолитности туарегов. Демонстрация этого может быть продолжена и дальше.
А. Бассе, сделавший сравнительный анализ различных берберских диалектов Северной Африки и Сахары, отметил существенную разницу между тамахак и другими диалектами, четко отделяющую туарегов от других берберофонов. «Туареги, — подчеркивает он, — будучи изолированы от других берберофонов своим укладом жизни, общественным устройством и безлюдными пространствами, составляют настолько обособленный мир, что их северо-западная географическая граница совпадает с лингвистическим барьером (правда, не везде одинаковым), пересекающим Сахару от Гадамеса до Томбукту». Западнее этой границы речь идет уже о диалектах, родственных языку зенага. Такая капитальная разница свидетельствует об этническом разрыве, который веками существовал у населения Сахары и который своими границами совпадает здесь с границами распространения наскальных гравюр и рисунков с изображением лошади и ливийского воина.
