— Джентльмены, их приводили оттуда, из глубины Африки. Их вели много дней. И тех, кто по дороге не умер, тут, в Багамойо, меняли на бусы, на ружья, посуду, цветные платки, на бруски меди. Тут их клеймили. Вот тут, где стоим, раскаляли железо и ставили метку. А потом их вели на корабль. Корабли стояли вон там, против пальмы, где играют мальчишки…
Сохранился живой свидетель торговли людьми. Чуть-чуть выше крепости, построенной португальцами, стоит баобаб, к стволу которого приковывали рабов. Баобабу сейчас лет триста, и на нем сохранился обрывок ржавой цепи. Огромный ствол баобаба оплыл, почти полностью поглотил цепь. Осталось всего два звена, они висят чуть повыше корней.
Времена более поздние помнит еще одно дерево Багамойо. Оно растет почти у самой воды. Живописное дерево. Под его кроной, похожей на шар, от солнца могли бы спрятаться человек сто.
— Отец мой, джентльмены, помнит: на этих сучьях висели люди. Сорок повешенных. Люди восстали. Генерал-немец велел их казнить…
Это было другое, столь же черное для Африки время. Кончилась работорговля, началась колонизация. И это было не так уж давно. В 1891 году Англия и Германия поделили Восточную Африку. Германия взяла Танганьику. Занзибар, Кения и Уганда достались Англии. Любопытно: колонизация Африки велась под флагом искоренения работорговли…
— Танганьика сопротивлялась, джентльмены. Но что можно сделать стрелой или даже ружьем, которое заряжалось осколками от бутылок и рубленой проволокой, против немецкого пулемета? Быть может, вы слышали что-нибудь о вожде Мквава?
Да, мы слышали о вожде Мквава.
Он был одним из многих героев, не покорившихся немцам. Несколько лет отряд и прославленный вождь народа хехе были неуловимы. Большая награда за голову Мквавы решила исход борьбы. Мквава причинил так много хлопот колонизаторскому войску, что голову его сочли нужным послать в германский музей. Тело вождя народ хехе хоронил с почестями. Когда Танганьика перестала быть немецкой колонией, первой заботой страны было — вернуть голову Мквавы. Немцы ответили: «Головы в Германии нет». И только совсем недавно Бременский музей вернул народу хехе пробитый пулей череп вождя.
В 1961 году Танганьика после долгой борьбы стала независимым государством. Слово Танзания образовано из названий добровольно объединившихся государств: Танганьики и Занзибара…
Обойдя берег у Багамойо, мы вернулись к развалинам португальского форта. Последнее слово столяра-проводника было о флаге над древней постройкой.
— Это, джентльмены, флаг моего государства… Сейчас привык, а первый год у меня текли слезы от радости, когда я видел, как дрожит на ветру этот флаг… Я надеюсь, будет все хорошо. Но надо еще бороться и ждать. Я, джентльмены, не первый раз обхожу этот берег. Англичане и немцы приезжают сюда в богатых автомобилях. А я провожаю их так же вот, босиком. Это не потому, что в Багамойо все время тепло…
Мы попрощались с Джозефом. Вечерний ветер у океана шелестел в жестких пальмовых листьях. В аккуратной, из белого камня, католической церкви возле дороги звонил колокол. Благочестивый немецкий пастор в темной одежде с белым воротничком созывал местную паству молиться.
* * *
Мы увидели странную репетицию. Высокий африканец стоял посреди круга девочек и мальчишек лет десяти. Взмах рукой, и к нам долетает звучное слово. Два-три голоса, потом хор. На поляне виднелись футбольные ворота, а чуть в стороне, под навесом, — столы. Мы догадались, что это школа. Подошли ближе, представились и спросили: можно ли постоять? Молодой учитель Мбария Бенефиций ничуть не смутился. Ученики тоже вели себя так же, как и минуту назад.
Шел урок африканского языка суахили. Учебников не было. То ли их вовсе не было, то ли шло повторение без учебника. Мы не все поняли в системе урока. Но было ясно: учитель изобретательно пользуется «наглядными пособиями», окружавшими школу. Мелькнула машина — взмах рукой на дорогу, и хор ответил: «Машина!» Учитель сорвал под ногами пучок травы, поднял его вверх — еще одно слово! По ходу урока начался вызов «к доске». Учитель протягивал руку и называл имя. Мальчишка от радости делал, видимо, вполне уместный кувырок через голову и становился в круг. Начинался перекрестный допрос-экзамен со взрывами смеха, с поправками хором, если «у доски» ошибались. Я первый раз в жизни видел, чтобы учеба шла с такой радостью.
Мы с другом смекнули, что тоже можем кое-чему научиться. Миша на английском поговорил с Бенефицием. Учитель кивнул и вызвал в круг смышленого мальчугана. Мальчишка, танцуя, вытягивал руки вперед, в стороны, поднимал кверху — и вместе с классом мы узнавали слона, буйвола, льва, носорога. Весь класс хором называл для нас нужное слово на суахили. Я записал на этом уроке: слон — «тембо», лев — «симба», жираф — «твига», гиена — «физи», носорог — «фару». Чай на языке суахили — «чай». Мама — так же, как и по-русски, — «мама». И больше всего в красивом и звучном языке Африки мне понравилось слово «мтото» — ребенок.
В Восточной Африке много племен. Почти у каждого — свой язык. Язык же суахили — общий для всех. В любом селе на суахили кто-нибудь обязательно говорит. Истоком для суахили были языки африканские, индийские и арабский. На суахили написаны хроники, деловые статьи и стихи, на суахили переводят Шекспира, и во всех школах Восточной Африки учат этот язык.
У моего спутника в кармане постоянно лежит словарь суахили. Ложится спать — обязательно достает: «два-три слова запомнить на сон грядущий»… Миша хорошо знает китайский язык и английский. Я с уважением гляжу, как он засыпает с книжечкой на груди. Кто-то из мудрых сказал: «Сколько человек языков знает, столько раз он человек».
* * *
Если бы килограмм груза на самолет из Дар-эс-Салама стоил не шесть долларов, а раз в десять дешевле, всех московских друзей я одарил бы черными масками. Десять масок все-таки я привез. И одна висит в моем доме. Сейчас, когда я сижу за столом, черное лицо большими глазницами глядит мне в затылок.
Африканская маска дорога мне не только как память о путешествии, но и потому, что я видел, как поленца черного дерева рука человека обращает в предметы, которые с радостью покупают и увозят из Африки во все концы света…
Мастерская резчиков стояла у дороги по жаркому побережью. Четыре кривых столба держали навес из пальмовых листьев. В тени навеса сидели семеро мастеров. Они кивнули на наше «джамбо!» и продолжали работать. Продукция многих дней лежала тут же, на солнце. Можно было взять в руки и хорошо разглядеть маску, рыбаков в лодке, полированные фигурки — сухощавых охотников со щитами, слонов, носорогов. Особняком стояли фантастические фигуры полузверей, полубогов и полулюдей — изогнутые, с переплетенными руками, с оскаленными, искаженными гримасой лицами.
