«Ничего себе, сувенирчик! — подумал я. — Со значением! Кому же его японцы дарят? А что, если привезти в Москву и подарить…»
Я рассмеялся.
Я позвонил в посольство в Каире и сказал чиновнику, что хотел бы улететь домой в Москву завтра утром.
— Поможете с билетом?
— Постараюсь, — ответил тот. — Позвоните мне в 12 ночи.
Этим же вечером группа туристов и я, примкнувший к ним художник, поднялись на борт нильского теплоходика. Это был ресторан-поплавок, где нас ожидал прощальный ужин. Перед трапом на верхнюю палубу я заметил телефон-автомат.
— Это то, что мне будет нужно в 12 часов, — обрадовался я.
Мы поднялись наверх, и я сел за первый столик. Стемнело, зажглись разноцветные фонарики, и на небольшую площадку прямо передо мной вышли три музыканта. Появилась девушка и начала исполнять выразительный «танец живота».
Она была совсем юная, по-восточному красивая, в лёгком прозрачном наряде. Мне она понравилась. Я достал из своего альбома листок и стал рисовать её, почти обнажённую в танце. Она это заметила и попыталась взглянуть на рисунок. Но я закрывал его. Любопытство танцовщицы нарастало. Но вот смолкла музыка, и танец окончился. Раздались аплодисменты, и я показал ей набросок. Она радостно вскрикнула и, неожиданно вырвав его из моей руки, проворно спрятала себе на грудь под лифчик. Поклонилась и убежала вниз по трапу. Зрители продолжали хлопать, но теперь уже не танцовщице, а мне!
А дело в том, что у арабов принято бросать танцовщицам под ноги бумажные деньги. Девушки их поднимают и прячут. Если под правую бретельку лифчика — «Спасибо!». Если под левую — «Можешь надеяться!». А если за лифчик на грудь, то — «После танца я твоя!».
— Каков успех! — восхитились наши дамы. — На грудь спрятала!
— Художник! Ты что медлишь? Спеши, а то опоздаешь! — зубоскалили мужчины.
И тут я вспомнил, что нужно позвонить в посольство! На часах уже было пять минут первого. Я сорвался с места и бросился по трапу вниз вслед за девушкой. К телефону. Дозвониться до посольства оказалось непросто. На это у меня ушло около двадцати минут. Чиновник дождался моего звонка.
— Всё в порядке, — сказал он. — Вы летите вместе с тургруппой в шесть часов утра.
Обрадованный, я влетел вверх по трапу. Все смотрели на меня. Видимо, они с нетерпением ждали моего возвращения.
— Ну, и что? Ну и как? Удалось? — со всех сторон посыпались вопросы и от мужчин, и от женщин.
— Всё в порядке!!! — радостно провозгласил я.
Прошло десять лет, и по делам я зашёл в журнал «Юный художник». С редактором мы обнялись, похлопали друг друга по спинам, вспомнили о путешествии по Египту. И тут он неожиданно попросил:
— Ну, теперь-то ты можешь рассказать, как у тебя там было с египтянкой?
И что я мог ему ответить? Обмануть его ожидания и опять бубнить истинную правду про телефонный звонок? Скучно.
«Надо обязательно придумать для этой истории увлекательный экзотический эротический финал», — решил я.
Каюсь. Пытался. Но не получается.
Фантазии не хватает.
Черт на палочке и Коварная принцесса (Нов. Зеланд)
В меню было написано: «Чёрт верхом на палочке». Наша делегация обедала в одном из лучших ресторанов Веллингтона.
— Чёрт его знает, что это за чёрт? И какой он величины, — сказал мой сосед по столу Василий Иванович. — Можно и голодным остаться, а попробовать хочется. Давайте, я закажу чёрта, а вы отбивную?! И поделимся. Чёрта попробуем и сыты будем.
Я согласился.
Мне принесли большой кусок мяса, и я отдал половину соседу. А чёрт оказался черносливиной, завёрнутой в кусочек поджаренной ветчины. Этот мизерный деликатес был проткнут палочкой. Василий Иванович раскрыл рот и торжественно отправил туда чёрта. А мне протянул палочку.
— Вот те на! — Но я не обиделся. В чёрте и делиться-то было нечем.
Через пару дней мы обедали в ресторане в Роторуа и прочли в меню: «Принцесса с Гавайских островов».
— Ну, — сказал мой сосед. — Я уверен, что эта принцесса с островов должна оказаться достаточно крупной дамой.
Я получил отбивную и разрезал её пополам. А он — царское кушанье: в центре большого подноса лежала жареная птица, а вокруг неё фрукты Тихого океана: авокадо, киви, манго, папайя, бананы… Порция, похоже, была рассчитана на четверых.
Я уже предвкушал удовольствие от общения с принцессой, но сосед отодвинул её от меня подальше.
— А как же наш уговор? — удивился я. Василий Иванович посмотрел на меня с укоризной.
— Чудак-человек! — сказал он. — Вам что, неизвестно, что порядочные мужчины женщинами не делятся?
И всё съел сам… На ужин Василий Иванович не явился.
— Что случилось? — спросил я его позднее.
— Коварная дама, — сказал он, морщась и поглаживая живот. — А вы должны мне сказать спасибо! Я же все неприятности взял на себя! Я вас спас!
Руководитель нашей делегации был явно расстроен.
— Что случилось? — спросил я его.
— Во всей Джакарте не нашлось для нас нормального отеля, вот и пришлось раскошелиться на этот — «Всё оплачено»! А мы ничем не пользуемся!
— А чем можно? — поинтересовался я.
— Ну, например, есть здесь такая услуга: «Завтрак в постель».
— Хотим завтрак в постель! — в один голос воскликнули я и мой сосед — профессор, милейший человек, отличный семьянин Ефим Семёнович.
— А что ещё можно заказать? — не унимался я.
— Остальные услуги не про нашу честь, — хмыкнул руководитель делегации.
Будильник разбудил нас без четверти восемь. Я вскочил с постели, раздвинул на окнах тяжёлые шторы, и в комнату ворвались лучи утреннего индонезийского солнца. Я забрался обратно под одеяло, и мы стали терпеливо ждать.
Ровно в восемь раздался лёгкий стук в дверь, и вошла миловидная девушка в ярком национальном одеянии и с подносом в руках. Она поставила завтрак на столик, и тут я заметил, что на нём только одна розетка с вареньем.
— А где вторая? — спросил я. Затем показал на варенье, на Ефима Семёновича, на себя и для пущей ясности поднял вверх два пальца. Девушка улыбнулась, закивала головой и ушла. Мы принялись за еду.
Вновь раздался стук в дверь, и на пороге появилась наша милая знакомая, но не одна. За ней в комнату впорхнула вторая красавица! Первая подошла к моей постели и грациозно уселась на её край. Я только рот открыл от удивления. А вторая атаковала бедного Ефима Семёновича. От смущения он натянул на себя одеяло до самого носа и испуганно восклицал:
