двигателя мешал исследователю, и он попросил Бэна выключить его хоть на десять минут. Уже впоследствии, вернувшись на Большую землю, Эйлсон рассказал с мрачной усмешкой: "Ладно, пусть делает промер, - подумал я. - Но если мотор остановится и мы уже никогда больше не запустим его, только Господь Бог и мы двое будем знать, какая здесь глубина". После двукратных измерений прибор показал 5400 - самую большую глубину, ранее определенную в Ледовитом океане.
Двигатель все же удалось завести. Но, охладившись, он работал с перебоями. Четыре попытки взлететь кончились неудачей. И только на пятой самолет наконец поднялся в воздух. Но полет был недолог. Им снова пришлось идти на посадку, с трудом отыскав подходящую льдину. Устранив неполадки, они двинулись в дальнейший путь. Несколько часов спустя двигатель неожиданно заглох на высоте 1100 метров. Летчик перевел самолет в планирующий полет и посадил машину между торосами. Путешественники отделались легким испугом, но машина была утеряна безвозвратно. Уилкинс определил координаты места посадки. Оказалось, что до земли еще не менее 150 километров. Но помощи ожидать было неоткуда. Дождавшись окончания неожиданно налетевшей пурги, они вышли в путь, погрузив свой немудреный скарб на самодельные сани. Однако вскоре от них пришлось отказаться. И тогда, взвалив груз на плечи, они двинулись дальше. Только через одиннадцать суток, преодолевая гряды торосов, перебираясь через трещины, путешественники наконец достигли спасительного берега Аляски.
К сожалению, результаты экспедиции, едва не кончившейся гибелью ее участников, были довольно скромными. Даже глубина океана, измеренная ими в точке посадки, оказалась (как это было установлено впоследствии) ошибочной. Полюс относительной недоступности продолжал хранить свои тайны.
Прошло 14 лет. И вот на лед бухты Роджерса (остров Врангеля. - В.В.) 20 марта 1941 года совершил посадку четырехмоторный самолет. Это был АНТ-6, одна из знаменитых машин, высадивших в мае 1937 года на Северном полюсе знаменитую папанинскую четверку. Экспедиции предстояло проникнуть в район Полюса относительной недоступности и провести разносторонние научные исследования в этом остававшемся белым пятном районе.
Поэтому на борту самолета, помимо экипажа - летчика И. И. Черевичного, второго пилота М. Н. Каминского, штурмана В. И. Аккуратова, бортрадиста А. А. Макарова, бортмехаников Д. П. Шакурова, В. П. Барукина и А. Я. Дурманенка - находилась группа ученых: астроном-магнитолог М. Е. Острекин, метеоролог Н. Т. Черниговский и гидролог Я. С. Либин. Погода не благоприятствовала исследователям. Только 2 апреля самолет, взлетев, взял курс на северо-восток. После многочасового полета Черевичному удалось подыскать подходящее ледяное поле и совершить посадку на 81° с. ш. и 178° в. д. Вокруг простирались все те же льды, покрытые снежным покровом, над ними было все то же белесое полярное небо. Но это был Полюс - тот самый Полюс относительной недоступности. После четырех суток напряженной работы на тридцатиградусном морозе экспедиция вернулась на остров Врангеля, чтобы неделю спустя вновь отправиться в дальний полет. Успешно завершив работы уже в новой точке, на 78° с. ш. и 176° в. д, исследователи вернулись на базу.
23 апреля Черевичный вновь повел машину в центр Арктики. На этот раз счастье едва не изменило смельчакам. Низкая сплошная облачность вынудила пилотов опуститься до 150-200 метров. После двух часов безуспешных поисков им все же удалось обнаружить подходящее ледяное поле на 80° с. ш. и 170° з. д. На шестые сутки исследования были успешно завершены и самолет лег на обратный курс.
За время экспедиции ученым удалось обследовать состояние льдов на огромной площади океана, произвести десятки замеров глубин океана, измерить скорость океанских течений, определить элементы земного магнетизма. Одиннадцатого мая Н-169 приземлился на подмосковном аэродроме. Но блестящий успех экспедиции не был оценен по достоинству. Этому помешала война.
Глава I НАСМОРК НАПОЛЕОНА
"Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что если бы у него не было бы насморка, то распоряжения его до и после сражения были бы еще гениальнее, и Россия погибла бы и облик мира изменился".
Лев Толстой. Война и мир
Все началось июньским утром 1948 года. Как обычно, заливистый голос горна поднял с коек личный состав 351-го десантного полка. Под крики самой ненавистной армейской команды "Подъем" солдаты, подгоняемые крепкими словцами сержантов, потянулись на плацу на физзарядку.
Вскоре у входа в старое трехэтажное здание из красного кирпича - полкового штаба появился полковник Буйнов, приземистый, полноватый, с молодцеватыми запорожскими усами на добродушном лице. Среди офицеров, окруживших командира полка, я заметил старшего врача капитана Дубинина. Он подозвал меня повелительным жестом:
- Капитан Волович, быстро собирайтесь. У Паши Головина сильный насморк и температура поднялась, так что вы вместо него поедете в медсанбат за медикаментами.
Через полчаса я уже трясся в старенькой "санитарке", чутко реагировавшей на каждую колдобину.
Путь от Ефремова до Тулы был неблизкий, и мы подкатили к домику медсанбата только к полудню. Командир ушел на обед, и посему я устроился на скамеечке в теньке под березой. Видимо, я задремал, убаюканный шорохом листвы.
- Давно ждете, капитан?
Я открыл глаза. Передо мной стоял высокий подполковник медицинской службы с приветливым широкоскулым лицом.
Я встал со скамейки и, взглянув на часы, сказал, минут сорок, не больше. Начальство убыло на обед.
- Вот незадача, - сказал подполковник, усаживаясь рядом. - Делать нечего, придется ждать. Курите? - Он достал пачку "Казбека" и протянул мне. - Ну что ж, давайте познакомимся.
- Капитан Волович Виталий Георгиевич. Я врач батальона в Ефремове.
- Буренин, - сказал он.
- Часом не Павел Иванович? - спросил я, заинтересовавшись.
- Так точно, Павел Иванович, - удивился он. - А вы откуда меня знаете?
- Как не знать. Наверное, все военные медики вас знают. Ведь это вы прыгали с парашютом на остров Бунге.
- Было дело, - довольно улыбнулся Буренин. - Вот и в прошлом году пришлось в Арктике побывать.
- Везет же людям, - завистливо вздохнул я. - А больше в Арктику не собираетесь?
- Нет, с севером покончено. Надо ехать в Москву на экзамены. В адъюнктуру собираюсь поступать. - Он помолчал немного, о чем-то раздумывая, и вдруг сказал: - Послушай, капитан, а ты бы часом не хотел в Арктику прокатиться?
- Конечно, хотел бы. Еще в детстве об этом мечтал. Только бодливой корове бог рог не дает.
- Это почему же? Может, рога тебе и достанем. У тебя много парашютных прыжков?
- Всего семьдесят четыре.
- Вполне достаточно. А
