Факт остается фактом: другие армии английский длинный лук скопировать могли, а вот вырастить английских лучников им было не из кого.
А те дали своей стране огромное преимущество, сравнимое разве что с внедрением танков в двадцатом веке или с появлением реактивной артиллерии. Французские кавалеристы, защищаясь от града могучих и метких стрел, все утяжеляли и утяжеляли свои доспехи, что делало их все более неповоротливыми, однако по-прежнему терпели поражения. Вольнонаемный характер армии имел и другое далеко идущее последствие. Королю, государственной власти позарез нужны были живые деньги, чтобы такую армию содержать. Значит, надо было развивать товарно-денежные отношения и торговое право, следовало «дружить» с городами, помогать укрепляться городской буржуазии. И в сельском хозяйстве «щитовой налог» заставлял феодалов обуржуазиваться, деньги зарабатывать, а не барщиной и оброком заниматься. К концу XV века с остатками крепостничества, даже в его более легких формах, было покончено. Проскочили эту тяжелую фазу — почти и не заметили.
Одно из главных исторических отличий Англии — общество не успело пропитаться гнусным, унизительным, уничтожающим человеческое достоинство духом крепостничества, развращающего и рабов, и господ. Гены вольных землепашцев соединились в современных англичанах с генами предприимчивых купцов и джентри — мелкоземельного дворянства, джентльменов по рождению и рыцарей по воспитанию.
Но, конечно, прав был Вольтер, писавший, что не состав крови делает общество свободным, а прежде всего институты, их прочность и укорененность. Но одно, наверное, бывает иногда связано с другим.
Однако и здесь англичанам повезло. Парадоксальным образом им помогли все те же военные нужды короля. Не самым удачным монархом был Иоанн Безземельный, но сыграл, помимо воли своей, великую роль. Не хватало ему денег на войну, на содержание вольнонаемной армии. И вот он он все жал и жал на баронов, «щитовой налог» взвинтил до небывалого уровня. И довел баронов до восстания. Пытался подавить его силой и потерпел унизительное поражение. Пришлось ему под давлением аристократии, скрипя зубами, подписывать грамоту, которая во многих отношениях покруче манифеста 1905 года будет. Только произошло это на семь столетий раньше…
То есть опять парадокс, и опять пошедший на пользу развитию страны. Казалось бы, весьма реакционное событие — победили феодалы центральную власть. Но, во-первых, не до конца победили, а лишь поставили ее на место. И каков главный результат: принят беспрецедентный государственно-правовой акт, закрепляющий права и свободы граждан, в конечном итоге признающий великой ценностью достоинство личности.
Исключительно для себя бароны старались, ограничивали королевский абсолютизм и волюнтаризм. Вольницу свою хотели восстановить, а получилось, что подарили свободу своему народу и будущим поколениям.
До чего же хорошо перевели русские историки латинское название Magna Carta Libertatum: Великая хартия вольностей. Подписал этот документ Иоанн Безземельный 15 июня 1215 года, и это, наверное, одна из самых важных дат в истории человечества.
(Читайте Приложение 3; обратите внимание среди прочего на пункт 42: была зафиксирована свобода выезда из страны и возвращения — и это в начале XIII века!)
Впервые власть монарха признавалась не абсолютной, а связанной законами, правами подданных.
Для сравнения: семьсот лет спустя Николай И искренне считал, что он отвечает не перед людьми, а только перед Богом, который отдал в полное его распоряжение Россию и ее народ.
Глубоко верующие немедленно возразят, что ответственность перед Богом выше, чем перед людьми. Но и они согласятся, что так дело обстоит теоретически, а на практике монархи чаще оказывались плохими христианами, воспринимая такую постановку вопроса как индульгенцию, разрешающую творить любой произвол во имя далеких от христианской этики целей. Причем так было почти во всех случаях: редчайшие исключения, когда набожные монархи действительно чувствовали себя ответственными перед вечностью, можно пересчитать по пальцам. А потому ограничение монаршей власти законами следует считать безусловным прогрессом.
Magna Carta объявляла всех граждан равными перед законом и судом. И только справедливый суд мог определять вину человека и степень ее. И, конечно, король лишался права произвольно, как ему вздумается, назначать налоги и отчуждать землю и имущество.
В том же году вероломный король Иоанн отрекся от своей подписи, но было уже поздно. Джинн выпрыгнул из бутылки, и назад его было не загнать.
В дальнейшем английские монархи вынуждены были неоднократно подтверждать свою приверженность этому документу (с небольшими купюрами), и в конечном итоге он стал фундаментом всего государственно-правового устройства Великобритании, а через нее — и стран Содружества, а также Соединенных Штатов Америки. Это правда, что у Британии нет письменной конституции, но есть свод законов и первооснова всего — Magna Carta, Великая хартия вольностей.
Тюдоры, Карл Первый и Карл Второй, а особенно свергнутый в 1688 году Яков II Стюарт, завидовали абсолютным монархам континента. Яков выступал якобы за веротерпимость и послабления католикам, а на самом деле — за союз с католическими, сильно централизованными государствами Европы. И за реформирование Англии по их образцу. И главное — за восстановление принципа правления «волею Божьей», то есть за то самое, сакральное: чтобы монарх отвечал только перед Господом, а не перед обществом и людьми (на практике — чтобы не отвечал ни перед кем).
Почитаешь историческую литературу, и покажется, что все, что произошло дальше, было какой-то чисто религиозной историей. Но тогда будет непонятно, почему среди якобитов были и протестанты тоже и почему в таком едином, горячем порыве восстали против них все остальные, то есть большинство. Почему так легко был произведен государственный переворот и с такой готовностью позвали на царствие чужого дядю из Голландии — короля Вильгельма Оранского, который даже по-английски был ни в зуб ногой и до конца жизни так толком и не выучился. Зато Вильгельм был протестантом из протестантов и настоящим сыном Нидерландов, страны в то время наиболее близкой к английской модели свободной торговли, к англиканскому пониманию свобод и прав.
Произошедшее назвали «Славной революцией», ибо все понимали в глубине души, что на самом деле на кону. Некоторые историки и поныне считают этот эпизод важнейшим в истории страны. Важнейший не важнейший, но очень важный — то была последняя реальная попытка направить Англию по чуждому ей пути сильной, тиранической государственной власти, по которому бодрым шагом шло большинство европейских государств.
