Ознакомительная версия.
— Многое не дается и не удается, — говорил Рачинский. — Именно потому, что мы боимся показаться смешными и странными. Победа над этою болезнью уже сама по себе есть великая победа, ибо удесятеряет наши средства деятельности, охраняет ту смелость, которая города берет. Но кроме боязни смешного есть и другая боязнь, гибельная для всякого практического дела. Это боязнь труда, не обещающего верных результатов, боязнь предприятий, коих успех не правдоподобен. Все хорошее трудно, все прекрасное не правдоподобно. Этому нужно покориться, но все-таки словом и делом, неустанно работать над тем, что не правдоподобно и трудно, ибо из-за вещей правдоподобных и легких не стоит жить на свете…
Решение Рачинского посвятить себя деревне состоялось в 1875 году; с тех пор он, почти безвыездно, жил в своем Татеве, занимаясь обучением и воспитанием крестьянских ребят и тратя на них все свои средства.
С самого же начала он мог найти удовлетворение своей деятельности: ему было отрадно работать, видя, какие разнообразные дарования и высокие умственные и художественные способности крестьянских детей, как мальчиков, так и девочек, скрываются под бедными, разодранными, заплатанными зипунишками.
«Способности эти разнообразны, — говорил Рачинский, — но заметно преобладают способности математические и художественные. Музыкальная даровитость наших крестьян поистине изумительна! Ничуть не менее распространена другая художественная способность, которая, при нынешнем зачаточном состоянии нашей сельской школы, лишь в редких случаях имеет возможность проявляться, — способность к рисованию. Количество дремлющих художественных сил, таящихся в нашем народе, — громадно, но о нем пока может составить себе понятие лишь внимательный сельский учитель».
Рачинский утверждал, что коренной недостаток народной школы состоял в том, что школа не была национальна, не была построена на началах русской народной жизни. И этот необыкновенный сельский учитель, положив во главу угла национальное воспитание, создал тип русской сельской школы, отвечающей особому культурному сложению нашего народа, особенностям его психики и верованиям.
Рачинский решился давать и последующее образование наиболее способным ученикам своей школы. Дело это, конечно, очень ответственное: «Оторвать от сохи крестьянского мальчика, в предположении, что из него разовьется самостоятельный художник, из глухой деревенской среды бросить его в мутную жизнь столицы, в пеструю толпу воспитанников наших художественных школ, — это значит брать на себя страшную ответственность, ибо, как можно безошибочно угадать в ребенке ту степень таланта, ту силу характера, которые необходимы для успешного художественного поприща?»
Рачинский направил на художественную деятельность троих мальчиков и воспитывал их на свои средства… Один из них (Петерсон), из обрусевших латышей, оказался отличным живописцем, был назначен учителем рисования в школу Новикова в Козловском уезде Тамбовской губернии, но умер очень молодым. Другой — оказался неудачником. Зато третий воспитанник — Н. П. Богданов-Бельский[21] — доставил много нравственного удовлетворения бескорыстному С. А. Рачинскому.
Окончив Петербургскую Академию Художеств, Богданов-Бельский уже выставил несколько очень интересных картин, одна из которых «Воскресное чтение в школе» находится в музее Императора Александра III[22]; среди художников «передвижников» имя Богданова-Бельского привлекает к себе много внимания. Картины его, главным образом, из крестьянской жизни: «Последние распоряжения», «Нищий у дверей школы», «Устный счет», «Будущий инок» и другие.
Рачинский не ограничивался этими тремя воспитанниками. С самого начала своей учительской деятельности он старался помогать дальнейшему продвижению и образованию учеников Татевской и соседних школ, выводя их в учителя, приготовляя и отдавая в различные училища, доставая им места управляющих, приказчиков и т. п…
В то время, когда я посетил С. А. Рачинского, уже более 40 его учеников самостоятельно учительствовали, а в селе Дровнине, Гжатского уезда, возникла учительская семинария, где бывший ученик и помощник С. А. Рачинского — В. А. Лебедев — очень успешно подготовлял народных учителей.
«Сельских учителей нам нужно много, — говорил Рачинский, — дельных, непритязательных, честно исполняющих свое трудное дело с любовью и терпением. Контингент, доставляемый нашими учительскими семинариями, качественно и количественно недостаточен. Сельских школьных учителей должна плодить сама сельская школа»…
Будучи глубоко религиозным, Рачинский пытался образовать из части крестьянских мальчиков, «которых тянет к церкви и духовным подвигам», — священнослужителей нового типа.
Рачинский говорил следующее: «Священники наши плохи. Наше духовенство чахнет и медленно гибнет позорной смертью, похожей на самоубийство. Долго замкнутое в строгую касту, оно постепенно выделяло и продолжает выделять из себя живые силы, сохраняя в своих недрах лишь элементы слабые и косные, да те немногие сильные личности, у кого случайно призвание совпало с рождением».
«Дивиться нужно скорее тому, что у нас встречаются сельские священники, в тишине и смирении совершающие свое святое дело, за которое никто и никогда не скажет им «спасибо!»
В наше время и сельский учитель, и священник, и даже гимназический учитель не привлекают к себе ни симпатий, ни уважения публики. Даже сравнивать нельзя отношения нашего общества к этим благородным и высоким профессиям — с тем почетным положением, каким пользуется народный учитель и пастор в Германии, Швеции, Дании, даже в нашем Прибалтийском Крае[23].
Причина такого полупрезрительного отношения, которое позволяет себе принимать всякий российский обыватель, мнящий и называющий себя «интеллигентом», лежит именно в рецидиве необразованности этого интеллигента, а не в учащем персонале. Русский крестьянин в своем почтительном отношении к учителю и священнику стоит гораздо выше и нередко оказывается культурнее так называемого интеллигента…»
«Учительство в русской школе — призвание, но не ремесло».
Философ В. В. Розанов писал в то время, что «невидный труд Рачинского увлек и увлекает многих. Татево стало рассадником школ, так сказать, материнской школою, от которой все новые и новые пчелки отлетают в сторону, но на новом месте творят дело и ширят веру старого Татева.
Образовался район школ, где трудятся люди одного духовного происхождения, частью родные старого профессора, а большей частью бывшие ученики его школы. Из других губерний, незнакомых местностей, обращаются к Рачинскому с просьбой дать для сельской школы учителя его выучки и направления. И, без регламентации, «штатов и жалованья», вырос некий и притом общерусский «учительский институт»…»
Ознакомительная версия.
