И он поехал быстро. Асфальта на дороге не было, гравий также был не везде, зато ухабы были распределены равномерно и с большой частотой. Такой тряски на продолжении пяти часов я больше никогда не испытывал. Сидел на первом сиденье, подпрыгивал то не очень высоко, то почти до крыши. Сзади гремели велосипеды наших попутчиков.
Смотрел я вперед на дорогу, высвеченную лучами фар, и лучше бы не смотрел. Впереди из темноты неожиданно не только для меня, но и для водителя возникает разобранный мост – кучи гравия перегораживают дорогу. Ремонт. Автобус, не снижая скорости, летит навстречу катастрофе. Визг тормозов, руль круто влево, автобус благополучно съезжает на объездную дорогу. Классные водители служат на турбазе Артыбаш! Наверное, это нас и спасло. А может, господь Бог не захотел брать к себе таких любителей ночных рейсов, как мы.
Наконец автобус из гор вырвался на равнину. И тут водитель взмолился: «Девки, садитесь ближе и пойте громче, засыпаю!» Наши девушки притулились около кабины ПАЗА и заголосили дурными голосами, пытаясь попасть в такт тряске. Пели не очень стройно, но громко и без перерыва, с полным пониманием своей ответственности за наши жизни.
Девушки уже хрипели сорванными голосами, когда около четырех часов поутру автобус вкатился на привокзальную площадь железнодорожной станции «Бийск». Светало. Расставались мы с водителем душевно, благодарили за удачный рейс. Он отъехал чуть в сторону, хотел покемарить полчасика перед обратной дорогой. Ведь в девять часов утра ему надо везти туристов турбазы Алтын коль. До турбазы было двести шестьдесят километров и пять часов пути.
Обычаи, удивительные для
белого человека
Мы завершали очередной поход. До поселка Верхняя Гутара оставалось около десяти километров. Только надо было сделать брод через реку Гутара, уровень воды в которой был выше среднего. Насколько я помню, дождей на нашем пути в последние два – три дня не было, может быть, они прошли в вершине Гутары? Так или иначе, брод обещал быть тяжелым, хотя и не безнадежным. Чтобы отдохнуть перед последним броском в населенку, устроили обед в стрелке Идена и Гутары.
И здесь произошла интересная встреча с местным населением. На берегу, перед бродом, расположилась семья местного аборигена – тофалара Ивана Кокуева. Кроме него – жена, трое детей и связка оленей. Выяснилось, что сидят здесь они уже третий день, не решаясь бродить через Гутару и ожидая, когда в ней спадет вода. После тех бродов, которые мы имели на маршруте, такое поведение местного таежного населения нам показалось странным. Тем более, у этого населения кончились продукты. У нас продуктов также оставалось всего ничего, но мы отстаивали парадигму – надо делиться. Выделили аборигенам какое-то количество жидкой каши, и как особый знак уважения к местному населению наш завхоз выдал этому населению по кусочку сахара на каждого, всего в количестве пяти штук.
И тут произошло неожиданное. Глава тофаларской семьи – Иван Кокуев, брезгливо отказался от нашей каши, но отобрал весь сахар у своих домочадцев (в количестве пяти кусочков), бросил их в свою кружку и с удовольствием стал пить сладкий чай. Без комментариев… Не будем же мы пытаться изменять таежные обычаи.
Надо сказать, что самые разнообразные эти обычаи сформировались на протяжении многих веков и определялись возможностями выживания в условиях почти первобытной кочевой жизни.
А эти условия более чем суровые: добывание пищи охотой – тяжелый и далеко не всегда результативный труд. Поэтому равномерное распределение небольшого количества наличной пищи среди голодающих членов семьи недопустимо с точки зрения выживания рода. Глава семьи – главный охотник, должен иметь физические силы для добывания этой пищи. Ему отдается лучший кусок, а иногда и вся наличная пища. В надежде, что завтра он добудет на охоте зверя, который накормит всю семью.
Кстати, некоторые кочевники жили (живут) не только охотой, но и оленеводством. Вроде бы, что может быть легче и романтичнее профессии пастуха? Но только не пастуха полудиких оленей, которые едят лишь высокогорный ягель, копытя (добывая) его зимой из-под снега. И самая большая беда для пастуха – гололедица. Олени своими достаточно нежными копытами не могут пробить снежную корку, ранят ноги и погибают целыми стадами от голода.
А летом своя беда, когда пойдут грибы. Пастухи их не едят, брезгуют: «Что мы олени что ли…». Но для их подопечных грибы слаще ягеля и олени разбредаются на многие километры в поисках такого лакомства. Попробуй, собери их снова в стадо. Вот такая работа. Да и живут пастухи в переносных чумах, кочуя вместе со стадом в поисках корма. В Каларском районе Читинской области некоторые русские пытались служить в колхозе пастухами, наряду с эвенками. Но не выдержали такой жизни, быстро устали от неё. Не для белого человека такая работа.
Хорошо известный обычай, распространенный среди эвенков – «жестокое» обращение со стариками. Когда глава рода, доживает до преклонных лет и не может уже охотиться, старший сын собирает его в последний путь. Грузит в нарту запас продовольствия на несколько дней, отвозит отца в тайгу и оставляет его одного в хорошем месте под кедрой, обрекая на верную смерть. То ли от зубов зверя, то ли попросту от голода. Сплошь и рядом подобную процедуру старший сын осуществляет, скрепя сердце и обливаясь слезами во благо продолжения рода: старик отбирает пищу у молодых, которым и так ее не хватает. Вот такой философский вопрос, что гуманнее: умереть дружно всему племени или только той его части, которая выполнила свой долг продолжения рода и дальнейшей пользы принести не может?
Про еще про более жестокий обычай я прочитал у Рассмундсена. На самом севере Северной Америки живет (или жило) малочисленное племя эскимосов. Чрезвычайно скудные ресурсы для выживания в этом арктическом краю обусловили вот такой обычай, от которого у белого человека встают дыбом волосы. Когда в семье рождается девочка – это большая беда. Но если в соседней семье одновременно рождается мальчик и эта вторая семья дает обещание взять новорожденную девочку в жены новорожденного мальчика это уже полбеды.
В противном случае новорожденную девочку убивают – кто же ее будет кормить в течение последующей жизни.
Но есть и альтруистические обычаи у таежных кочевых людей. Хорошо известно обязательное правило оставлять в таежном зимовье хоть какой запас продуктов и дров. Вдруг кто-нибудь, хоть и незнакомый, но попавший в беду человек (медведь разорил лабаз с продовольствием, к примеру), доберется до избушки и найдет в ней средства для продолжения пути.
