звонкими копытцами.
Река стала чаще петлять.
Ингали обогнул последний перед Сиином кривун, и впереди открылась мглистая долина и над ней высокое, в крупных дрожащих звездах синее небо.
От тайги, обильно политой росой, веяло холодком...
Когда Надыга Догдович привез из тайги медвежонка, Колька посадил зверя на цепь и после уроков прогуливался с ним по поселку. Он брал его с собой на рыбалку и тут же около лунки кормил свежей рыбой. Не успеет Колька вытащить сига или щуку, медвежонок рвет добычу из рук. Однажды схватил зубами тайменя, перекусил леску и вместе с крючком проглотил рыбину. Колька испугался, подумал, что медвежонок подавится. Но все обошлось. Однако к лунке больше его не допускал, привязывал к дереву.
Словно по тайному сговору, ребята экономили сахар, откладывали из своей порции по кусочку и на большой перемене бежали кормить медвежонка. Но после того как мишка вместе с сахаром чуть было не прихватил у Кати Календзюги палец, воспитательница Ирина Петровна предупредила, чтобы никто, кроме Коли Голунки, не подходил к медведю.
Вскоре мишка стал так хорошо разбираться в звонках, что безошибочно угадывал, какой именно звонок возвещает большую перемену — время появления Кольки с угощением. Вставал на задние лапы, рвался с цепи, скрежетал зубами, скулил и вот-вот, казалось, выскочит из ошейника.
Ирина Петровна объяснила, что у медвежонка, вероятно, выработался условный рефлекс.
— Вот вы, ребята, сколько лет учитесь в школе, а не обращаете внимания, как звонит тетя Гяндя. А ведь звонит она всегда по-разному. Перед малыми переменами дает короткие звонки, а перед большой — звонит дольше. Медвежонок это уяснил себе. И уже привык, что после длинного звонка Коля приносит сахар. Вот это и есть условный рефлекс. Понятно?
Тогда стали просить Кольку, чтобы не выходил сегодня на большой перемене. Просто хотели узнать, что произойдет. Сперва Колька отказывался: мол, медвежонок обозлится, начнет кидаться на прохожих. Но его все-таки уговорили.
В назначенное время тетя Гяндя зазвонила к большой перемене. Медвежонок встрепенулся, выбежал из шалаша. Но Колька не появлялся. И мишка стал нервничать. Забегал взад-вперед, грыз клыками цепочку и, не в силах одолеть ее, так обозлился, что принялся хлестать себя передними лапами по морде. А когда и это не помогло, разворотил шалаш, раскидал кедровую кору, потом повалился на спину, стал кататься по снегу и так замотал вокруг шеи цепочку, что чуть не задохся.
Высвободив наконец голову из ошейника, встал, отряхнулся и побрел в помещение. Точно нюхом учуяв, где находится Колька, открыл лапами дверь, вошел в класс и лег около Колькиной парты.
— Этого еще не хватало! — вскрикнула Ирина Петровна и велела вывести мишку. Но, заметив, что он ведет себя тихо, уступила: — Ладно, пускай лежит.
Она вызвала Кольку к доске, следом за ним пошел и медвежонок. Лег под доской, положив морду на передние лапы, и поглядывал прищуренными глазами то на мальчика, то на учительницу. Когда Голунка, решив задачу, вернулся на свое место, за ним двинулся и медвежонок.
Ребята были в восторге.
Вскоре произошло новое событие.
Был уже одиннадцатый час вечера. Все в интернате спали. Дремал и медвежонок, забившись в тесный угол своего шалаша. Лишь старый рыжий пес бегал вокруг дома и лаял на большую луну. Неожиданно к нему присоединились и другие собаки — а было их в Сиине множество. И такой страшный лай поднялся в поселке, словно поблизости бродил тигр.
Разбуженный шумом, мишка выбежал из шалаша, загремел цепью. И тут началось. Собаки излили на беспомощного, сонного медвежонка всю свою злость. Набросились на него, стали дергать за хвост, за уши, а рыжий кобель вцепился зубами в бок и вырвал клок шерсти.
Медвежонок сжался в комок, потом, немного осмелев, начал отбиваться лапами, а когда собаки еще пуще насели, изо всех сил дернул цепь, оборвал ее вместе со скобой и побежал в сопки.
В это время проснулся Петя Сулендзига:
— Колька, вставай, беда случилась!
Колька отбросил одеяло, подбежал к окну.
— Быстро спасать мишку! — закричал он, разбудив всех в комнате.
Выскочили на улицу, палками отогнали собак.
— Надо по следу идти, — сказал Петька. — Гляди, след совсем свежий, в сопки ведет.
Колька не сразу ответил.
— Да что же ты, Коля, стоишь? — возмутился Петя. — Тут каждая минута дорога, а ты почему-то стоишь.
— Пойдем по следу, — наконец сказал Коля. — Пойдем втроем: я, ты и Генка. Бегите за лыжами.
Пока Петя и Генка бегали за лыжами, Колька вернулся в комнату, достал из тумбочки несколько кусков сахара. Потом тихонечко пробрался в дежурку, где спала на топчане тетя Гяндя, и взял с подоконника школьный звонок.
Ярко светила луна. Было тихо, безветренно. Следы медвежонка отчетливо виднелись на чистом снегу. Когда через час они привели к горному перевалу, ребята остановились передохнуть. Потом пошли дальше. Следы привели в узкий распадок.
— Далеко ушел, — вслух подумал Генка и уже громче добавил: — Все-таки надо было нам собаку захватить.
— Что ты, с ума спятил? — прикрикнул на него Петя. — Мишка от собак удрал, а ты хочешь опять собаку за ним пустить.
Генке стало неловко:
— Это я только подумал так.
Из распадка вошли в густой кедровник. Здесь следы медвежонка петляли между деревьями и в конце концов привели к старой дуплистой липе. Кора на стволе была сплошь исцарапана медвежьими когтями. Ясно, где-то в дупле спрятался мишка.
У ребят отлегло от сердца.
— Давай, Колька, попробуем выгнать его оттуда, — предложил Петька и, схватив жердину, принялся колотить по стволу.
Но медвежонок не отзывался.
Тогда Генка и Петька подставили плечи, и Колька полез на дерево. Уперся ногами в толстую ветку и над самым дуплом зазвонил в звонок. Сразу оттуда показалась голова медвежонка.
— Мишенька, мишуха, — ласковым голосом произнес Колька и дал ему кусок сахара. — Пойдем обратно в Сиин. — И спрыгнул на снег.
Медвежонок вылез из дупла, осмотрелся и тоже спрыгнул с дерева. Потом сел на задние лапы, а передние положил на плечи Кольке. Тот дал ему еще кусок сахара. Мишка слизнул его с Колькиной ладони,
