Вспомнив о том, что индейцы поднимут меня на смех, если узнают об этом приключении, я твердо решил сделать еще одну попытку и на сей раз не поддаваться страху за собственную шкуру, чтобы добиться удачи. Итак, я снова спрятался, выбрав место поудобнее, и несколько раз повторил свой призывный крик, пока не явился другой самец, которого я и убил. Все это заняло большую часть дня, и я спохватился, что пора возвращаться домой.
Между тем мое длительное отсутствие встревожило старую индианку, и она послала Ва-ме-гон-э-бью на поиски. Тот увидел меня, когда я выходил из леса в открытую прерию. На брате была черная накидка, и, заметив меня, он натянул ее на голову, чтобы походить на медведя. Сначала я принял его за обычного черного медведя и хотел прицелиться. Но меня удержало от выстрела то соображение, что зверь тоже должен был меня заметить, а я знал, что обычный медведь убегает при виде человека. Этот же продолжал идти прямо на меня, из чего я заключил, что встретился с гризли. Тогда я повернул назад и пустился наутек. Но чем быстрее я бежал, тем быстрее, как мне казалось, он нагонял меня. Несмотря на сильный испуг, я все же вспомнил совет Пе-шау-бы ни в коем случае не стрелять в гризли, если поблизости нет дерева, на которое можно было бы взобраться. Кроме того, охотник, преследуемый гризли, должен стрелять в него только на очень близком расстоянии. Я трижды оборачивался и поднимал ружье для выстрела, но, считая, что медведь еще слишком далеко, продолжал свой бег. Должно быть, у меня от страха в глазах потемнело, иначе я увидел бы, что это не медведь. Наконец мне удалось благодаря быстрому бегу вырваться на тропинку, ведущую к палатке. Тут я пустился во весь дух и вдруг услышал голос Ва-ме-гон-э-бью. Напрасно я, оглядываясь, искал медведя. Наконец ему удалось убедить меня, что это он подшутил надо мной, изображая зверя с помощью старой черной накидки. Придя домой, мы рассказали о случившемся старикам, которые отругали Ва-ме-гон-э-бью. Мать сказала, что если бы я застрелил его, обманутый маскировкой, то по законам индейцев мой поступок не считался бы преступлением.
Мы прожили здесь еще некоторое время, промышляя бобров, которых убивали в большом количестве. Когда же лед стал слишком толстым, мы переселились в прерию для охоты на бизонов. Как только снег затвердел, мужчины заявили, что оставят меня с женщинами, а сами пойдут к озеру Прозрачной Воды, чтобы изготовить там каноэ, и по пути будут промышлять бобров. Но, прежде чем отправиться в путь, они обещали обеспечить нас дичью, чтобы мы не голодали во время их отсутствия. Ваус-со, который был искусным охотником, ушел на промысел и застрелил одного бизона. А ночью мороз покрепчал и поднялся сильный ветер; бизоны, спасаясь от непогоды, укрылись в лесах, окружавших наш лагерь. Рано утром Нет-но-ква разбудила нас и сообщила, что недалеко от нашей палатки пасется большое стадо. Пе-шау-ба вместе с Ваус-со, Ва-ме-гон-э-бью, Са-нинг-вубом и Саг-гит-то подползли к стаду и разместились так, что почти его окружили. Мне они не позволили участвовать в охоте и начали смеяться, увидев, что я тоже заряжаю ружье. Но старая Нет-но-ква, всегда принимавшая мою сторону, дала охотникам уйти и повела меня к одному месту вблизи лагеря, где, как подсказывал ей опыт, стадо должно было прорваться. Индейцы открыли стрельбу, но не убили ни одного бизона. Стадо пронеслось мимо того места, где я стоял, и мне посчастливилось, к большой радости матери, первый раз в жизни подстрелить крупную самку.
Вскоре после этого индейцы, настреляв довольно много бизонов, тронулись в путь. Мы остались вшестером: старуха, одна из молодых женщин, я и трое детей. Кроме меня, не было никого, кто мог бы добывать пищу, а я был тогда еще очень молод. Мы навялили порядочное количество мяса, оставленного нам индейцами, и это некоторое время поддерживало наши силы. Вскоре я понял, что в состоянии сам охотиться на бизонов, и мы еще долго не нуждались в пище. Однажды на меня напала раненая старая самка, хотя у нее и не было теленка. Нападение было столь стремительным, что я едва успел спастись, забравшись на дерево. Ее привела в ярость не столько полученная рана, сколько преследование собак. Самка бизона, по-моему, очень редко нападает на человека, она отваживается на это только в тех случаях, когда собаки слишком ей досаждают.
Этой весной мы варили кленовый сахар в 10 милях к северу от форта на берегу Маус-Ривер. Там я едва не попал в беду, когда лед начал таять. С наступлением тепла бобры начали выползать на лед из полыньей, а иногда выходили на сушу. Обычно я подстерегал бобров, лежа у какой-нибудь полыньи, и стрелял в них, как только они выныривали на поверхность. Однажды не успел я добыть таким способом одного зверька, как лед подо мной проломился. Лыжи запутались в ветках, скрытых подо льдом, и тянули меня вниз; с величайшим трудом удалось мне выбраться из воды. Бизонов было там так много, что я зачастую убивал их стрелой, хотя охотился пешим и без других помощников, кроме хорошо выученных и привычных к охоте собак.
Когда листья на деревьях начали распускаться, Пе-шау-ба и его спутники вернулись к нам на своих каноэ из древесной коры и привезли много бобровых шкурок и других ценных мехов. Старая Нет-но-ква хотела во чтобы то ни стало возвратиться на озеро Гурон, и ее поддерживал Пе-шау-ба. Но Ваус-со и Са-нинг-вуб не желали туда идти, а Пе-шау-ба не решался расстаться с ними. Саг-гит-то последнее время очень мучился от большого нарыва на животе, образовавшегося около пупка. Пропьянствовав несколько дней подряд, он почувствовал страшную боль, и нарыв наконец прорвался. Тогда Пе-шау-ба сказал старухе: «Неладно это будет, если Саг-гит-то умрет здесь, вдали от друзей, ясно, что долго он не проживет, и я считаю самым лучшим, чтобы ты, забрав детей, возвратилась с ним на озеро Гурон. Быть может, вам удастся добраться до перекатов (водопада Со-Сент-Мари), прежде чем умрет Саг-гит-то». И по совету Пе-шау-бы наша семья разделилась. Старый вождь, Ваус-со и Са-нинг-вуб остались на месте, а Нет-но-ква и две других женщины, Саг-гит-то, Ва-ме-гон-э-бью, я, маленькая девочка, купленная старухой, и еще трое детей отправились к озеру Гурон. Маленькую девочку, родившуюся в стране боветиговенин-невугов (индейцев с водопада) Нет-но-ква перекупила у отряда оджибвеев, выступившего в военный поход. Индейцы с водопада живут вблизи Скалистых гор и охотятся обычно вместе с племенем «черноногих». Язык у них отличный от того, на котором говорят сиу и оджибвеи. Последние, как и индейцы кри, больше дружат с «черноногими», чем с индейцами с водопада. Боветигской девочке было тогда 10 лет; находясь среди оджибвеев, она выучила их язык.
Когда мы прибыли к озеру Рейни-Лейк, у нас было 10 связок бобрового меха в каждой по 40 шкурок. Нет-но-ква обменяла несколько шкурок на ром и два дня была пьяной. Там нам повстречались торговцы, направлявшиеся на лодке к Ред-Ривер. Ва-ме-гон-э-бью, которому уже исполнилось 18 лет, не хотел возвращаться на озеро Гурон и решил отправиться вместе с торговцами на север. Старуха долго уговаривала его остаться, но он взял да и прыгнул в одну из отплывавших лодок и отказался выйти из нее, хотя торговцы по просьбе старой индианки пытались его выгнать. Это сильно огорчило Нет-но-кву, которая не могла решиться на разлуку со своим единственным сыном[56] и вынуждена была остаться с ним.
