Дервла Мерфи - Девственная земля

Глава 5

ТИБЕТЦЫ В ПУТИ

Чтобы закончить навесы, нам недоставало еще около полутораста бамбуковых циновок, но в долине мы уже скупили все, что возможно. Сегодня я узнала, что, наверное, кое-что удастся приобрести в Сиклисе, деревне, расположенной в двух днях ходьбы отсюда. Поэтому я поручила Чимбе отправиться завтра на рассвете с двадцатью пятью тибетцами и принести столько циновок, сколько удастся добыть.

Я ожидала, что он обрадуется даже столь короткому походу, поскольку, как и у большинства тибетцев, у него врожденная страсть к бродяжничеству и торговле, но, как ни странно, Чимба не выказал особого желания идти в Сиклис. Когда я потребовала объяснений, он заявил, что и в лучшие-то времена дорога туда очень трудна, а сейчас, когда вода в реках поднялась, просто опасна. Аргумент вроде бы серьезный — однако он меня не убедил. Я продолжала настаивать, и Чимба признался, что не исключены неприятности в Сиклисе, где частое появление вооруженных кхампа[47] вызвало недовольство местных жителей, и теперь они вряд ли захотят торговать с нами.

Тут я сообразила, что у меня появилась редкая возможность совместить приятное с полезным: сопровождая тибетцев в качестве миротворца, впервые попутешествовать по горам. Чимба тотчас согласился организовать экспедицию с моим участием, так что завтра в шесть утра мы отправляемся в поход.

Сегодня я обнаружила, что за последние двадцать четыре часа река поднялась на пять футов, превратив спокойную заводь в пенистый водоворот. Я осторожно вошла в воду, избегая стремнины, цепляясь за скалу. Вода стремительно перекатывалась через меня. Я вышла на берег, намылилась с головы до ног и вновь погрузилась, чтобы ополоснуться. Тем временем вода быстро прибывала. Мыло я оставила на небольшом выступе в скале, поднимающейся из воды. За те несколько мгновений, пока я ополаскивалась и одевалась, кусок мыла унесло потоком, а выступ полностью скрылся под водой.

Топрунг — довольно подходящее название для деревушки, прилепившейся у вершины горы высотой в шесть тысяч футов, возвышающейся над глубокой и узкой долиной, ведь по-английски оно звучит как «Верхняя ступенька». Впрочем, я записала это название на слух.

Из-за проливного дождя нам не удалось выйти спозаранку. В семь часов утра мы наконец покинули лагерь и двинулись в приятную серую прохладу. Потом снова была задержка, вызванная исчезновением нескольких человек. Оказывается, они отправились в «Аннапурну» улаживать свои дела, связанные со сделками, которые эти люди надеялись провернуть в Сиклисе; словом, когда мы пересекли взлетную полосу, было почти восемь часов.

Судя по карте Непала, Сиклис расположен к северу от Покхары, но из-за непроходимой местности мы вынуждены были сначала прошагать более пяти миль на юг по дну долины, прежде чем повернуть на восток и пройти две мили вверх по широкому ее ответвлению. Здесь протекала довольно капризная река, которую нам часто приходилось пересекать вброд. Несмотря на быстрое течение, это не составляло особого труда, поскольку уровень воды не поднимался выше бедра, а дно было каменистым. Хотя долина и имеет в ширину полмили, она не возделывается, так как является не чем иным, как пересохшим руслом реки, которое в сезон дождей полностью затапливается. Каменистая поверхность долины не понравилась босоногим тибетцам: многие из них гордо выступили в поход в огромных альпинистских ботинках, приобретенных у различных экспедиций, но вскоре эти символы престижа перекочевали с ног на плечи. И теперь вид такого количества босых ног на столь жестких камнях вызывал во мне почти физическую боль. Я пыталась настоять, чтобы они хоть на время одели ботинки, но эта идея была категорически отвергнута. В результате в течение следующих полутора часов мы двигались очень медленно.

По обе стороны долины поднимались крутые лесистые холмы, и время от времени мы наталкивались на поросшие травой пригорки, на которых под присмотром худеньких любопытных ребятишек паслось несколько черных коров. Небо уже почти освободилось от облаков, стало припекать, поэтому я часто входила в реку, даже не сняв рубашки и брюк, что было весьма разумно, но вызывало безудержное веселье среди тибетцев. То, что никто из нас никогда не был в Сиклисе, придавало походу оттенок приключения. Вчера весь вечер Чимба искал кого-нибудь из местных, кто мог бы указать нам правильно дорогу, и подолгу расспрашивал их. Как известно, непальцы обычно не слишком точны в описании маршрута, поэтому Чимба даже не скрывал, что не знает, в каком направлении идти дальше.

Пройдя долину, мы в четвертый раз перешли реку, а затем двинулись по одному из ее притоков вверх по крутому ответвлению долины, которая в этом месте возделывалась, а дальше переходила в узкое ущелье. У слияния рек стояли три добротных дома гурунгов, все обитатели которых, от мала до велика, в поте лица трудились на залитых водой полях, вспахивая их на волах, готовясь к посадке риса.

На меня такая гармония природы и человека действует удивительно успокаивающе. В течение долгих жарких дней, предшествующих сезону дождей, работать почти невозможно, и люди наслаждаются бездельем. Затем внезапно приходят дожди и буквально за ночь ландшафт совершенно меняется, а темп жизни резко ускоряется. Здесь человек, чтобы выжить, должен точно согласовывать свои действия с природой; этот естественный жесткий календарь не хуже, чем ритм промышленности, где люди трудятся в ноябре с такой же монотонностью, что и в мае, до одержимости убежденные в своих личных «правах», однако неспособные ощутить себя частью целого.

Все острее ощущается в нашей жизни грозящая человечеству опасность искусственной изоляции от природы, когда упоение технической изобретательностью заменяет древнее инстинктивное осознание связей с остальным мирозданием. Однако, даже если бы существовала возможность вернуться назад, любое подобного рода отрицание положительных сторон цивилизации было бы куда более пагубным, чем нынешнее неразборчивое приятие ее и светлых, и темных сторон.

Я замешкалась — наблюдала за тем, как пахали землю, и теперь, спеша догнать остальных, пыталась представить невообразимое: какой будет жизнь в 2065 году. Очевидно, самое большее, на что можно рассчитывать, — это постепенное перерастание сегодняшнего юношеского преклонения перед человеческим могуществом в новое, осмысленное осознание необходимости верить во что-то большее.