— Мы считаем прилипало несъедобной рыбой, — пояснил нам Иван, — но подождите, мы для вас приготовим кузовка.
Везде, где живут люди, еда представляет собой развлечение. На островах, где нет каких-либо других выработанных культурой развлечений, еда становится одним из главных удовольствий жизни. Делли и Элиза работали весь день без передышки. Мы не знали, чем они занимались, но большую часть времени они проводили в избушке с соломенной крышей, готовя для нас пищу. Это казалось тем более странным, что мы очень мало ели за завтраком, а в полдень на рифах жевали пресные лепешки дядюшки Германа. Но нужно учесть, что приготовление местных блюд, которые булькали в огромных чугунных горшках на медленном огне, требовало много времени.
Мы питались местным хлебом, приготовленным из злака, который носит название «кэнти», лангустами, запеченными в томатной пасте с приправой из красного стручкового перца, салатом из сырого стромбуса, ухой из стромбуса, ухой из багамской рыбы. Вся пища готовилась с острыми приправами. Чрезвычайно необычным вкусом обладало белое мясо пойманных Иваном кузовков. Рыбка чистилась, перемалывалась, смешивалась с томатной пастой, к ней добавлялась приправа из уксуса и перца, а затем вся эта масса закладывалась обратно в панцирь и пеклась. Говорят, многие из панцирных рыб этого района ядовиты. Но местные жители, выросшие на берегу моря, знают, какая рыба съедобна. Что ели они, то ели и мы. Делли приготавливала чрезвычайно вкусные блюда из черепахи, купленной нами в Нассау. Мясо черепахи она жарила, готовила с острым соусом кэрри и варила черепаший суп. Когда я попросила Делли рассказать мне, как она готовит суп из черепахи, она рассмеялась, услышав столь нелепый вопрос. В ее понятии все на свете знают, как готовят черепаший суп в Фреш Крик.
— Надо взять лярду, — сказала она, — да еще муки.
— А сколько муки? — спросила я ее. Она громко расхохоталась.
— Одну ложку, и хорошенько поджарьте муку. Потом положите томатной пасты, луку. — Тут она уже едва могла говорить от смеха. — Баночку воды, — слезы лились ручьями, — прокипятить, заложить порезанные плавники черепахи и студенистое мясо шейки. — Дальше она говорить не могла. Она буквально согнулась пополам от смеха, так как не могла понять причину моего невежества.
Блюдо, которое больше всего ценилось на острове и считалось праздничным, местное «мороженое и пирожное», называлось «коконат Джонни».
— Его готовить так легко, — говорили они, — натрите кокосовые орехи, добавьте муки, две ложки порошка, заменяющего дрожжи, баночку молока да еще чашку сахару и поставьте в печь. Это и есть «коконат Джонни».
У местных жителей были десятки способов приготовления кокосовых орехов, но из всех блюд, которые нам пришлось перепробовать в тропиках, больше всего нам понравились свежеснятые молодые зеленые кокосовые орехи. Господин Клер единым ударом острого двухфутового кривого ножа отрубал как раз нужную долю оболочки и скорлупы ореха, и показывалось дрожащее опаловое молоко, содержащееся внутри. Ложками, сделанными из кусков отсеченной скорлупы, мы черпали мягкую желеобразную кокосовую массу, прохладную, как тень пальмы, с легким привкусом ореха.
За время нашего пребывания на острове Андрос местные жители со свойственными им сердечностью и тактом сумели вовлечь нас в свой образ жизни. Они даже предложили нам воспользоваться услугами их цирюльника. Барни уже отрастил лохматую гриву, и все Клеры вместе с повивальной бабкой и администратором хвалили высокое мастерство местного цирюльника. Однако Барни как-то упустил из виду, что бритая черная, как смоль, голова мало чем отличается от головы с черными вьющимися волосами. Перед домом на коралловой скале было торжественно поставлено кресло. Собралось тридцать-сорок зрителей, которые теснили друг друга, чтобы лучше видеть всю операцию. Они весело хихикали, глядя, как Барни закутывают в огромную белую простыню. Над нами кружился большой черный сарыч, и большой чернокожий цирюльник стоял наготове над Барни. Чувствуя себя столь же беспомощным, как и Самсон, попавший в ловушку к филистимлянам, Барни бросил на меня жалобный взгляд и сказал:
— Останови его, Джен, если он вдруг вздумает снять слишком много волос.
Прежде чем я смогла выговорить слово или остановить руку цирюльника, он уже успел выстричь целую полосу от левого виска Барни до правого. Машинка носилась, как метеор, оставляя след белой незагорелой кожи. Зрители кричали ура.
— Останови его! — молил Барни, — он наверняка снимает слишком много.
Но о мастерстве цирюльника на острове Андрос судят скорее по быстроте, чем по качеству стрижки. Операция была закончена еще до того, как я смогла перестать смеяться, и шевелюра Барни перестала существовать.
IX
Красный риф острова Андрос
Когда Барни заявил капитану Джо, что пора начать ныряние в районе барьерного рифа и спуститься в легендарную Синюю Яму, Джо застонал:
— Я знаю, что вы не боитесь воды, но вам не следует спускаться к тем животным. Это ужасные животные.
Его беспокойство натолкнуло нас на мысль обмануть этих фантастических животных.
Наша подготовка к спуску под воду походила на приготовление к маскараду. Мы привезли с собой длинные черные балетные трико и ярко-желтые фуфайки с длинными рукавами для защиты от тропического солнца и царапин при соприкосновении с кораллами. С помощью липкой ленты и губной помады мы нарисовали рожи с оскаленными зубами на задней части наших трико. Взяв копья и надев ярко-зеленые водолазные маски и ласты, мы шли по коралловым дорожкам, шлепая лапами, как утки в мультипликационном фильме Уолта Диснея. Увидев, как мы шли к воде, переваливаясь с ноги на ногу, местные жители сначала улыбались, потом разразились неистовым смехом. Они показывали на нас пальцами, хлопали друг друга по спинам, но все это было пустяки по сравнению с тем, что началось когда мы повернулись к ним спиной, показав им наши другие рожи.
— Мы справимся с вашими животными, — сказал Барни, — пусть только попробуют нас укусить, мы будем огрызаться. Тут он сжал свои ягодичные мышцы, и пасть нарисованной ниже спины рожи сначала широко открылась, а потом закрылась.
На секунду все умолкли, последовал общий вздох, и местные жители буквально обезумели. Они катались по берегу, визжали, кричали в экстазе и заливались слезами от смеха.
Легкий пассат наполнил паруса, и мы направились к рифу. На горизонте громоздились белые кучевые облака. День был ослепительно яркий, насыщенный простыми цветами моря и неба. Наши паруса подхватывали песнь ветра, океанская же волна, разбиваясь о рифы, траурно причитала. В двух милях от берега дно стало постепенно подниматься. От океанской отмели подступали огромные синие волны, которые перекатывались и разбивались о коралловый риф. Всюду океан был покрыт величественными водяными валами, разбивавшимися о рифы через равные промежутки, превращаясь в пляшущую пену. На протяжении ста миль тянулись белые гребни вдоль барьерного рифа острова; они приносили с собой планктон и минералы, которыми питались коралловые полипы. Являясь плотоядным животным организмом, коралловый полип нуждается не только в пище, но и в свете, так как он живет в симбиозе с морскими водорослями, жизнедеятельность которых зависит от солнца. Поэтому кораллы рифов не могут жить под водой на глубине более 120 футов. Кроме того, спокойные глубины вредны для кораллов, так как необходимо, чтобы течение и волны смывали осадочные отложения с живых питающихся полипов. При благоприятных условиях коралловые рифы могут расти со скоростью до 3 дюймов в год, но температура воды должна быть выше 22°.
