И я все еще тосковал по дому — интересно, так будет всю дорогу? Хорошо хоть, что исчез тот комок в горле, который был у меня первые несколько дней. Поездка на мотоцикле — это чаще всего, когда ты уезжаешь из дома утром и возвращаешься обратно к обеду. Или едешь на трек в Доннингтон и приезжаешь домой на следующий день. То есть всегда возвращаешься туда, откуда выехал. А сейчас впереди лежала длинная дорога. Мы будем ехать по ней все время на восток, проезжать разные места и знать, что никогда туда больше не вернемся. Странное это чувство. И с каждой милей все дальше остаются дом, родные, и вдали от жены я чувствовал себя все более и более одиноким.
Конечно, были не только моменты душевных переживаний, но и изумительные мгновения. И еще ощущения, что на наших глазах творится волшебство. Например, когда мы ехали в конце дня, и солнце, садившееся на западе, грело спины и отбрасывало наши тени на дорогу впереди. Это было движение на восток, в погоне за собственными тенями. Мы едем вокруг света, чтобы вернуться домой.
Волшебство не прекратилось и в тот день, когда мы снова двинулись в путь. На Западной Украине время словно остановилось. За последние полвека здесь, кажется, ничего не изменилось: ни ландшафт, ни образ жизни людей. Это был исключительно сельскохозяйственный край. Мы проезжали мимо маленьких деревень и ферм, видели лошадей в поле, запряженных в плуг, много женщин, которые работали на земле, пока мужчины сидели на обочине и задумчиво наблюдали за проезжающими мимо машинами. Дороги были плохие, гравийные, с бесконечными ухабами. Сначала ехать по ним было тяжело, но потом мы привыкли и даже стали получать от этого удовольствие. Казалось, украинцы все свои деньги тратили на обеспечение страны мобильной связью и совсем забыли про дороги, но нашим мотоциклам даже это было нипочем. И тут по радиосвязи мы услышали Дэвида: «Внимание: на пути первая большая неприятность».
Дорога на выезде из одной деревни была перекрыта. Рядом стояла будка, а возле нее — человек. Мы не знали, кто это — полицейский, солдат, чиновник или же просто местный бандит.
«Они только документы проверят, — спокойно сказал Сергей. — Ничего страшного».
Оказалось, это местная дорожная полиция. Они потребовали регистрационные документы на транспорт, и снова ксерокопии их не устраивали. Опять нужны были оригиналы. Я подумал, что мы застрянем здесь часов на двенадцать, как на границе, но был этому даже рад. Мне хотелось поспать. «Неплохое местечко», — подумал я. У дороги растут деревья, и можно вздремнуть под ними. Мы уселись на обочине, закурили, чтобы убить время, и стали ждать чего-нибудь, что поможет нам выбраться из тупика. Стало понятно: задержки начнут подстерегать теперь не только на границе. Остановки и контрольные проверки будут и на территории каждой страны, пока мы не доберемся до самого Тихого океана. «Есть какие-нибудь мысли по этому поводу?» — спросил я у Василия, нашего доктора. Он, как обычно, курил и улыбался, но улыбка не могла изменить его вечно слегка виноватого выражения лица. Этот человек не один десяток лет имел дело с русской и центрально-европейской бюрократией. Он умел ждать и знал, когда нужно покивать головой, как изловчиться, чтобы все прошло как по маслу, никого не запугивая и не дурача, как это делалось бы на Западе; он умел вовремя напомнить о нас и мог помочь получить то, что нам было надо.
«Хотите знать мое мнение? — переспросил он с сильным русским акцентом. — Нам никто не обещал, что все будет легко и просто. Но все уладится. Нужно ждать».
Пока украинские грузовики, автобусы и даже подъемные краны миновали контрольный пункт без проблем, мы ждали. Чтобы скоротать время, сходили в деревню. Она, наверное, сохранилась в своем первозданном виде — только асфальт в центре появился. Пожилые крестьянки с кумаками на головах нянчили младенцев. Дети постарше таскали воду из колодца. Два молодых парня погоняли лошадь, волокущую телегу, колеса которой громыхали по дороге. На большом поле три женщины, издалека казавшиеся маленькими точками, пахали землю огромными голландскими мотыгами, в то время как местные мужчины в плоских кепках сидели на скамейке, занимаясь тем, чем, казалось, занимались все украинские мужчины в сельской местности — созерцали окружающий мир.
В деревенском магазинчике имелся неплохой выбор основных продуктов питания типа сосисок и шоколадок. Здесь мы получили возможность сказать несколько слов по-русски, выученных перед поездкой — privet, sbasibo и chetyre. Я пожалел, что так несерьезно отнесся тогда к урокам русского, но с помощью улыбок и жестов мы купили то, что хотели.
Женщины в магазине спросили, кто мы. «Ingliski», — ответили мы. Они что-то быстро забормотали по-украински. Russki — это плохо, дали нам понять. Но разобрать, что они говорят, мы все равно не могли. Оставалось судить только по жестам и движениям, но женщины только пихали друг друга локтями и кокетливо хихикали.
Эта незапланированная остановка стала, пожалуй, пока что самым интересным событием за все путешествие. Наконец-то известность мне не мешала, и я встретился с реальными людьми в естественной для них обстановке. Мне хотелось спокойно посидеть и подождать, пока нас не пропустят дальше, но Чарли снова носился вокруг как ужаленный. Это надоедало, так что я отошел в сторону, к колодцу, и присел на его край. Из шаткого деревянного дома по соседству вышла маленькая старушка и присела рядом; она начала кормить свою кошку и что-то говорить по-украински. Я не понимал ни слова, но казалось, что это и неважно. Я просто слушал ее голос и потом стал рассказывать ей о нас. Старушка коснулась моего лба и несколько раз перекрестилась. Кажется, она сказала, что я послан ей судьбой, но наверняка я, конечно, не знаю. Мы так долго просидели, и старушка все время что-то лопотала. Мне было очень хорошо сидеть и разговаривать с ней. Кажется, она пыталась рассказать про свою жизнь, про войну, как тогда приходилось тяжело. Было странно думать, что в том доме она, возможно, прожила всю свою жизнь. В какой-то момент старушка сказала, что будет за меня молиться. Я ответил, что мы едем очень далеко, и было бы хорошо, если бы она попросила за нас Бога. Это было прекрасно, я ту старушку никогда не забуду. Она тронула меня до глубины души, это была потрясающая женщина с очень красивыми глазами. И такая душевная! Я мог бы слушать ее весь день. Она тоже ни слова не понимала из того, что я ей говорю, но это тоже было неважно.
Слушать ее было так приятно, что я почувствовал сильнейшее разочарование, когда нам, наконец, разрешили ехать.
ЧАРЛИ: Мы поехали дальше через Западную Украину по направлению к Львову. Эта часть страны действительно выглядела бедной, некоторые украинцы до сих пор пахали землю вручную: я сам видел, как один мужчина вспахивал длинную и узкую полоску земли ручным плугом. Жалкое существование, и все здесь выглядело каким-то черно-белым. Никаких ярких красок. Вообще ничего.
