Я чувствовал себя прекрасно. В уме я поставил себе галочку — ни за что не признаваться в этом Джил, иначе она меня потащит сюда на все оставшиеся девять занятий. Впрочем, я совершенно определенно чувствовал себя отлично. Я ожил. Я ощущал прилив сил. Я буквально видел, как кровь, бегущая по моим жилам, срывает со стенок сосудов и уносит прочь всякую дрянь. Сердце билось мерно и ровно, словно чудесный, надежный моторчик, которым оно, собственно, и являлось. Ой! Тут главное не сглазить. А то охнуть не успеешь, как тебя увезут на «скорой». Но, черт возьми, как же я хорошо себя чувствовал. Тут меня посетило еще одно знакомое ощущение, засевшее в глубине моего естества и медленно поднимавшееся на поверхность. Я хотел… Ну да. Я хотел есть.
И что же теперь брать на обед? Дары моря в «Il Pescatore» или макароны с соусом из мяса дикого кабана в «Pettino»?
Маму Джоджо зовут Марианной.
Когда она пару лет назад приезжала в Умбрию, Джоджо познакомила ее с Джорджем, американцем, который как раз перебрался в Умбрию из Флоренции, где занимался торговлей винами. Дело кончилось тем, что они обвенчались в францисканском монастыре на вершине Монтелуко. Разумеется, к их браку приложила руку и Джоджо. Хорошо, когда твоя дочь работает агентом.
— Когда я вернулась в Нью-Йорк, Джордж засыпал меня письмами. Посылал их каждый день, цитировал Канта и Пруста. Меня этим не возьмешь.
Я обычная женщина, которая в пятнадцать лет убежала с бродячим цирком, — призналась мне как-то Марианна.
Однако Джордж не собирался отступать и через несколько месяцев пригласил ее провести отпуск в Италии.
— Он сказал мне, что хочет свозить меня на Сицилию, показать, как цветет дикий миндаль. Вот это мне понравилось гораздо больше.
Марианна отправилась на Сицилию. С собой она практически ничего не взяла, поскольку Джордж заверил ее, что там будет тепло.
— На градуснике было минус десять, и никакого цветущего миндаля я не увидела. Впрочем, очень скоро мы стали жить вместе.
Марианна четвертая жена Джорджа.
— И последняя, — добавляет она.
Бизнес Джордж начал с издания газеты в Нью-Джерси. Вскоре он стал владельцем целой медийной империи, выпускавшей двадцать пять разных газет по всей стране. В тридцать лет он удалился от дел. Он обожал водить самолет. Перелетев через всю Восточную Африку, он открыл авиакомпанию, летавшую до отдаленных селений в Кении, куда прежде добраться было практически нереально. Потом он на пять лет застрял в Стамбуле. «По журналистским делам», — пояснял Джордж.
— Как же, конечно, — кивнула Марианна, — он как раз тогда гонялся за будущей женой. Кажется, второй. Или третьей.
Марианну тоже никак нельзя назвать домоседкой. Подростком она ушла из дома, устроившись в Бирмингемский театр, где работала бок о бок с Питером Бруком, как раз начинавшим тогда карьеру. Там она познакомилась со своим первым мужем и будущим отцом Джоджо Дунканом Россом. Вместе они заведовали театральной студией в Бристоле, затем перебрались в Штаты, где Дункан стал художественным руководителем театра в Сиэтле. После его смерти она переезжала с места на место, исколесив страну от Сиэтла до Нью-Йорка. Так продолжалось до судьбоносной поездки к дочери в Умбрию, во время которой Марианна познакомилась с Джорджем.
Однажды мы пригласили их к нам в Рустико на ужин, и они привезли с собой изумительный подарок — альбом фотографий, которые Джордж нащелкал на Пьян-Гранде — широкой ледниковой равнине, расположившейся у подножия Монте-Ветторе на высоте более двух километров над уровнем моря. Раскрыв рты, мы слушали рассказы Джорджа об этой таинственной равнине и крошечном городке Кастеллуччо — форпосте цивилизации. Марианна несколько раз с настойчивостью в голосе повторила, что есть только один способ по достоинству оценить это чудесное место — увидеть его своими глазами, отправившись туда вместе с ней и Джорджем. Мы наметили это путешествие на следующую неделю.
В среду мы с Джил и Каролиной поехали в Баццано в гости к Джорджу и Марианне. Баццано, как и многие города, находящиеся в Умбрии, как бы разделен на две части. Есть Баццано-Супериоре на высокой вершине горы и Баццано-Инфериоре — у ее подножия. Вот поживешь в таком городе, и непременно появятся комплексы. Осмотрев чудесный домик Джорджа и Марианны, мы всей компанией загрузились к Джорджу в машину и устремились в Вальнерину. У Джорджа — внедорожник, оборудованный холодильником, который набит бутылками с ледяным просекко. Без этого вина он никуда не ездит.
Вернемся к Вальнерине. По сравнению с широкой обжитой долиной Сполето это просто другая планета. Вальнерина гораздо уже, склоны холмов здесь куда круче, и кажется, что в маленькие городки, расположенные на их вершинах, добраться совершенно невозможно — издалека никаких дорог не видно. Кроме того, в этой долине потрясающе, невероятно красиво. Мы промчались на восток, миновав крупнейший город в Вальнерине — Норчу. Этот город не только является родиной святого Бенедикта, но еще и славится по всей Италии своей свининой. Промчавшись через городок, мы устремились наверх, в горы Сибиллини. Эти горы названы в честь пророчицы Сивиллы, которая, по легенде, оставила подземное царство и теперь обитает в одной из пещер этой дикой горной гряды. Чем выше мы поднимались в горы и чем ниже становилась температура, тем сильнее мы начинали ощущать ее призрачное присутствие. Проезжая лыжную базу, мы заметили высокие жерди у обочины дороги. По словам Джорджа, зимой они используются для измерения глубины снежного покрова.
Когда мы миновали последний поворот, Джордж и Марианна, до этого щебетавшие без умолку, неожиданно замолчали — словно маленькие дети, пытающиеся сохранить некую тайну, которая вот-вот готова сорваться у них с уст. Несколько минут мы ехали в молчании, пока наконец не оказались на гребне холма. Перед нами раскинулась равнина Пьян-Гранде — пятнадцать километров в поперечнике, окруженная снежными вершинами Сибиллини. На их фоне особенно выделялась Монте-Ветторе, в кратере которой выращивают знаменитую чечевицу «кастеллуччо». Нам показалось, что мы очутились на другой планете. Марсианский ландшафт. Посадочная площадка для космических кораблей. Ни в каких книгах, фотографиях или рассказах невозможно передать эту величавую головокружительную красоту. На другом конце долины, на склоне холма, верным старым сторожевым псом устроился будто бы обрушивающийся вниз Кастеллуччо, в котором проживает около ста пятидесяти человек. В этом городишке более тысячи лет живут пастухи и крестьяне, выращивающие чечевицу.
