Потом начинаешь спускаться по серпантину, с одной ступеньки плато на другую, и попадаешь в густой лес из бамбука и гигантского вереска. Если машина не своя и тормоза можно не жалеть, лучше катиться под горку с выключенным мотором. В придорожных откосах выходы минеральных солей, поэтому, выезжая тихонько из-за поворота, часто видишь роющихся в земле зверей: слонов, дукеров, буйволов, редких антилоп-бонго. На самой нижней ступеньке мне встретилась стая гиеновых собак. Когда-то их было полно по всей Африке, но им нужна огромная охотничья территория, к тому же они цепляют все болезни от бродячих собак, так что сейчас их очень мало где можно увидеть.
Восточнее Абердаре находится гора Кения (5200 м), вторая по высоте в Африке после Килиманджаро. Лезть на нее несколько дней, так что я решил ее оставить на потом, обогнул вдоль подножия и поехал на север. Почему-то большая часть севера страны совершенно не затронута дорожным строительством, электричеством и прочими излишествами. Расстояния большие, машин мало, пыль да жара. Асфальт и цивилизация кончаются в городке Исиоло. Сам город похож на лагерь палестинских беженцев. У выездного шлагбаума стоит полиция, записывает всех проезжих и подсаживает в машины местных жителей, которым надо ехать в ту сторону. Мне подсадили четверых обвешанных оружием мужиков, на суахили практически не говоривших, а по-английски и подавно. За шлагбаумом дорога настолько плохая, что народ предпочитает просто чесать по саванне: лучше песчаная колея, чем тряская отсыпка из битого гранита. Впрочем, как гласит американская поговорка, «для взятой напрокат машины слишком плохих дорог не бывает».
Вскоре начинается сухая саванна: травы почти нет, только колючие зонтичные акации. Живет тут народ самбуру, родственный масаям, но более кочевой — на одном месте скот долго не прокормится. В последние годы пришло очень много сомалийцев с севера. «Типичные» кенийцы в основном коренастые и круглолицые, а северяне (как и масаи, впрочем) рослые, сухощавые, с тонкими чертами лица, порой поразительно красивые.
Заповедник (точнее, три расположенных рядом заповедника) Самбуру — замечательное место. Тут водится самый красивый подвид жирафа, сетчатый, самые красивые зебры — зебры Грэви — и три из четырех самых красивых антилоп: куду, орикс и геренук. Мне особенно хотелось посмотреть геренуков. Их еще называют жирафовыми газелями. Изящество, доведенное до абсолюта.
Больше всего живности, конечно, возле речки. Под вечер из саванны стадо за стадом выходят слоны. Забредают на середину реки и начинают поливать водой себя и слонят. Особенно забавно смотреть, как совсем маленькие слонята учатся пользоваться хоботом. Это не врожденное умение: первые дни хобот у них вообще не слушается. Утром на отмели слетаются тысячи похожих на голубей птиц-рябков. Гнездятся они дальше на север, в пустыне. У самцов на груди специальные перья, которые впитывают воду. В бинокль видно, как рябки смачивают грудь и улетают поить птенцов.
Особенно интересно на Буйволовых источниках, маленьком болотце среди саванны. Днем там висит облако пыли: бородавочники вскапывают землю, пытаясь ловить голых землекопов. Это крыски размером с соленый огурец, совершенно лишенные шерсти, сморщенные и почти слепые. У них примерно такая же общественная структура, как у термитов: одна самка отращивает огромное брюхо и за всех размножается, а все прочие ее кормят. Ночью по болоту бегают полосатые гиены. Насколько я мог разглядеть, они охотятся на лягушек и сверчков.
Один раз мне повстречалась потерявшаяся львица. Шла по дороге и время от времени рычала. Звала кого-то. Я потихонечку ехал следом, стараясь ближе не подъезжать, чтобы не мешать ей прислушиваться. Где-то через час она устала, присела на обочину. Почему-то ее было ужасно жалко. Я тоже остановился. Она подошла, заглянула в машину и легла рядом. Солнце уже село. Львица снова принялась рычать, и вдруг ей издали ответили сразу несколько львов. Как она подскочила! Мявкнула что-то и убежала в ту сторону.
Во время ночных шатаний по заповеднику мне снова повезло: видел, как зайчиха кормила двух зайчат молоком. Мать к новорожденным зайчатам обычно приходит только раз за ночь, чтобы следов не оставлять. Поэтому такое мало кому доводилось увидеть.
Но больше всего меня поразили местные павианы. Каждый вечер они собираются в сухом речном русле, откуда открывается особенно красивый вид на горы дальше к западу. Рассаживаются на песке — самцы, самки с детьми, подростки кучками. И молча любуются закатом. Я понимаю, что это звучит совершенно ненаучно. Но они именно сидят и смотрят. А когда закат догорает, расходятся по кустам на ночевку.
Сколько ни читай книжек про Африку, даже одного дня в саванне не заменишь.
Дальше на север кварцевые горы сменяются вулканами. Среди кратеров и горного леса находится город Марсабит. Издали у него такой вид, как будто его лет сто назад забросили. Сплошные развалины. Потом оказывается, что кучи строительного мусора и всякого хлама — жилые дома. В соседнем заповеднике обитают пустынные галаго. Страшно смотреть, как эти живые игрушки с нежными ладошками скачут по колючим акациям и молочаям. Галаго оставляют на песке смешные следы: словно крошечные человеческие ступни, но отпечатки пальцев не спереди, а сбоку.
От Марсабита до самой эфиопской границы тянется пустыня Дала Галгалу. Кое-где там пески, но в основном лавовые поля. На солнце они так раскаляются, что, если отойти от машины метров на сто, она уже начинает расплываться в мираже. Как ни странно, есть жаворонки, которые живут только в этой пустыне. Больше днем там ничего живого не увидишь, кроме полосатых земляных белочек, но ночью полно песчанок и колючих мышей.
Мне очень хотелось проехать еще дальше на северо-запад, к озеру Туркана. Однако на ведущей туда дороге стоят шлагбаумы, и без вооруженного сопровождения (пацан с автоматом, пятнадцать долларов в день) никого не пропускают. Я бы, конечно, по пустыне рванул, но там можно запросто сразу два колеса проколоть и застрять навечно. К тому же пришлось бы как минимум три канистры бензина закупать, да и времени не хватало. Не судьба.
По пути обратно на юг заглянул в один частный заповедничек у горы Кения. Там водится другой подвид орикса, много черных носорогов, и птицы интересные. Возле конторы течет маленький ручеек, в котором живут похожие на нутрий болотные крысы. Стоим мы с директором заповедника, смотрим в бинокль на крыс, беседуем. Вдруг раздается громкое гудение и из-за леса появляется пчелиный рой. Никогда такого огромного роя не видел. Знаменитые африканские пчелы-убийцы. Народ из конторы повыскакивал, на небо смотрит. Пчелы зависли над зданием… и дружно втянулись в женский туалет. Хорошо, что там никого не было. Директор, к моему удивлению, обрадовался: теперь у персонала будет постоянный источник меда.
