Наступила пора отчаливать, но вдруг послышалось призывное кукареканье петухов, о которых мы и думать забыли. Они как бы прощались с нами. Я предложил взять их с собой да еще прихватить гусей, уток и голубей, сказав: «Если не мы их, так, возможно, они нас прокормят».
Предложение было принято единогласно. Десять кур, одного старого и одного молодого петуха впихнули в одну полубочку и наспех соорудили из палочек решетку. Остальную птицу выпустили на свободу: по воде или воздуху она сама найдет дорогу к берегу.
Ждали матушку, руководившую погрузкой. Наконец она пришла, держа в руках довольно большой мешок.
— Здесь все мое богатство. — С этими словами она бросила свою поклажу в ту полубочку, где находился наш меньшенький, чтобы, как я полагаю, ему удобней было сидеть.
В самую переднюю полубочку вошла моя жена, сердечная, набожная женщина, примерная супруга и мать. Во вторую сел Франц, добрый по натуре ребенок, но немного вспыльчивый, ему не было пока и десяти лет. В третьей стоял Фриц, живой, добродушный юноша шестнадцати лет. В четвертой лежали боеприпасы, парусина и сидели куры; в пятой находилось продовольствие; в шестой был Якоб, или, как мы его называли, Жак, легкомысленный, но услужливый и предприимчивый паренек двенадцати лет; в седьмой восседал Эрнст, умная головка, но уж больно любящий философствовать, несколько флегматичный подросток четырнадцати лет. В восьмой стоял я сам, отец семейства, чувствующий ответственность за всех и вся, рулевой, от которого зависела судьба близких. Каждый имел при себе весло и другие необходимые в пути предметы, в частности спасательный жилет на случай несчастья.
Прилив давно уже начался, с его помощью я и рассчитывал достичь берега. Мы повернули балансиры вдоль судна и благополучно выбрались через пробоину в открытое море. Ребята буквально пожирали глазами скалистую местность, зоркий Фриц разглядел среди прибрежных деревьев пальмы. Эрнст сразу обрадовался скорой возможности полакомиться кокосовыми орехами, по его мнению, более крупными и вкусными, чем грецкие. Мы гребли дружно, но дело не клеилось, пока не удалось наладить правильный ход. Только тогда прекратилось кружение на месте, и катамаран начал быстро продвигаться вперед.
Собаки на корабле, увидев, что люди удаляются, заскулили, прыгнули в воду и поплыли вдогонку. Для нашего кораблика они были чересчур велики: Турок — крупный английский дог, Билли — датской породы дог, хотя и самка, но не меньших размеров. Кроме того, я боялся, что они не выдержат длительного пребывания в воде. Но смышленые псы, как только уставали, клали передние лапы на балансиры, вращавшиеся крестообразно над корабликом, и плыли, таким образом, не напрягаясь. Жак хотел прогнать собак, но я запретил.
— Ведь эти животные, — сказал я, — замечательные защитники, да и на охоте, как ты сам верно заметил, они незаменимы.
Наше плавание проходило медленно и неторопливо, но зато без особых происшествий. По мере приближения к берегу земля казалась все угрюмее; голые скалы предрекали недоброе. Море совсем успокоилось и лишь лениво плескалось у кромки суши; небо сияло голубизной, ярко светило солнце, а вокруг плавали бочки, тюки и ящики с разбитого корабля. Я хотел прихватить с собой на этот пустынный берег как можно больше еды, поэтому вплотную подобрался к двум бочкам и приказал Фрицу стоять наготове с веревкой, молотком и гвоздями. Ему удалось зацепить и укрепить две бочки, которые мы потащили на буксире, продолжая еще более уверенно идти своим курсом.
Вблизи берег, однако, не произвел столь гнетущего впечатления. Скоро я тоже увидел стройные, устремленные вверх пальмы, увенчанные мощными опахалами. И вслух посетовал, что большая подзорная труба осталась в капитанской каюте. Но стоило произнести эти слова, как Жак вытащил из кармана маленькую перспективу[6] и подпрыгнул от радости, что сумел услужить отцу. С помощью трубы удалось точнее определить маршрут. Лежащий впереди берег был пустынен и дик. Я попытался повернуть в ту сторону, где он казался поприятнее, но сильное течение снова отнесло нас к скалам, там имелся узкий проход, куда уже вплывали гуси и утки, как бы выполняя роль лоцманов. Неподалеку с шумом изливал свои воды в море широкий ручей, выбегая из мрачной скалы, пенясь и брызжа над валунами и камнями, лежащими на его дне. Мы буквально замерли, пораженные этой суровой первозданной красотой, потом, оправившись от изумления, спустя несколько минут, попали через эту протоку в маленькую бухту. Вода в ней была необычайно спокойна и почти везде подходящей для нашего суденышка глубины. Причалил я, однако, с крайней осторожностью. Перед нами оказался небольшой участок земли, имевший форму треугольника, острие которого исчезало в скалистом ущелье, а основание вытянулось вдоль воды, образуя нечто вроде берега.
Все, кто мог, сразу выпрыгнули на землю, и даже малыш Франц попытался сам выкарабкаться из кадушки, в которой сидел, словно килька в консервной банке. Он крутился, вертелся, но ничего не выходило, пока матушка не пришла мальчугану на помощь.
Собаки, первыми приплывшие к берегу, приветствовали людей радостным визгом и не отходили от нас ни на минуту, гуси без умолку гоготали, а утки звучно трубили, раскрыв свои восковые клювики.
Обретя твердую почву под ногами, мы непроизвольно, не сговариваясь, опустились наземь, чтобы возблагодарить Всемилостивого и Всемогущего Спасителя, даровавшего нам и жизнь, и убежище. Затем быстренько все распаковали. И как возрадовались тому маг лому, что удалось спасти! Богатыми себя посчитали! Кур выпустили гулять на свободу — как держать их без клеток взаперти! Потом нашли подходящее место для лагеря. Палатку натянули быстро: один конец жерди вбили в расщелину скалы, а другой поставили на обломок мачты, который воткнули в землю; через жердь перебросили парусину и по сторонам закрепили ее колышками. Для большей надежности поставили по краям ящики с припасами и тяжелыми инструментами. К петле, болтающейся перед входом, привязали веревку, чтобы на ночь палатку закрыть.
Потом я велел мальчикам принести побольше мха и травы и разложить на солнце для просушивания — не спать же ночью на голой земле. Сам же собрал камни и соорудил очаг, подальше от палатки и поближе к журчащему ручью. Мы натаскали выброшенный на берег и высушенный на солнце хворост, и вскоре костер, спасение рода человеческого, взметнулся к небу веселыми искорками. На огонь поставили чугунок с водой и мясными кубиками, и матушка вместе с Францем — своим верным помощником по кухне — взялась за приготовление еды. Франц спросил, для чего варят этот клей и что отец надумал клеить. Матушка обстоятельно пояснила, что огонь разожгли, чтобы приготовить мясной бульон.
