— И не прогадали бы! — ответил широкоплечий мясник со Сток-Ярда.
— Нынешний денек принесет счастливцам груды кредитных билетов! — послышался чей-то голос.
— Да… богатство им обеспечено!
— Десять миллионов долларов каждому!
— Вы хотите сказать — двадцать миллионов?
— Ближе, кажется, к пятидесяти, чем к двадцати!
Перебивая друг друга, эти люди очень быстро договорились до миллиарда — число, между прочим, чаще всего употребляемое в разговорах граждан США.
С шумными проявлениями радости, под звуки громкой музыки и хора, среди оглушительных «гип! гип!» и «ура!» длинная колонна дошла до входа в Линкольн-парк, у которого начинается Фуллертон-авеню. Оттуда она опять повернула налево и прошла еще около двух миль в западном направлении до северного рукава Чикаго (власти города, между прочим, позаботились, чтобы мостовые оставались свободны, предоставив гражданам тротуары). Пройдя по мосту, участники парада вышли на Бранд-стрит, а затем достигли бульвара Гумбольдта[16]. Сделав около одиннадцати миль в западном направлении, они повернули на юг к Логан-скверу и шествовали дальше по коридору, образованному зрителями.
Наконец колесница доехала до Пальмер-сквера и остановилась перед входом в парк, названный в честь знаменитого прусского ученого. Пробило полдень, демонстранты нуждались в отдыхе. Гумбольдт-парк распахнул перед ними двери. Оживленная публика заполнила все двести акров чудесного оазиса, расположившись на зеленых лужайках, по которым текли, освежая их, быстрые, прозрачные ручьи. Как только экипаж въехал в ворота, оркестр и хоры заиграли и запели «Star Spangled Banner»[17], вызвавший такую бурю аплодисментов, словно дело происходило в каком-нибудь мюзик-холле.
В два часа дня процессия достигла самой западной окраины Чикаго — Гарфилд-парка. Как видите, в столице штата Иллинойс в парках нет недостатка! Из них не меньше пятнадцати главных, причем Джексон-парк занимает пятьсот девяносто акров, а в общей сложности лужайками, рощами и кустарником покрыты две тысячи акров земли.
Завернув за угол, образуемый бульваром Дуглас, процессия направилась к Дуглас-парку и оттуда двинулась по Саут-Вест-стрит; потом перешла через южный рукав Чикаго, а затем через реку Мичиган и канал, который тянется к востоку от нее. Оставалось спуститься к югу, пройти вдоль Вест-авеню, а там еще три мили до Гайд-парка.
В три часа дня пора было сделать новую остановку, прежде чем возвращаться в восточную часть города. И тут оркестр пришел в полное неистовство, исполняя с необыкновенным воодушевлением самые задорные декатр и аллегро[18], из репертуара Лекока, Вернея, Одрана и Оффенбаха[19]. Кажется совершенно невероятным, что присутствующие не пустились в танцы, увлекаемые веселым ритмом публичных балов. Во Франции наверняка никто не устоял бы.
В штате Иллинойс в первые дни апреля зима еще не кончается. Навигация по озеру Мичиган и реке Чикаго в это время только начинается (а прекращается в конце ноября). В тот день, третьего апреля 1897 года, температура оставалась еще низкой, но воздух был так прозрачен! А солнце, совершая путь по безоблачному небу, лило на землю яркий свет — очевидно, «принимая участие в общем празднике» (как выражаются репортеры официальной прессы). Интерес публики к шумному зрелищу все еще не угас. Правда, среди толпившихся на тротуаре отсутствовали жители северных кварталов, зато им на смену явились любопытные южной части города, оглашавшие воздух такими же громкими и восторженными криками «ура», как и их предшественники.
Выехав из Гайд-парка, экипаж, сверкая серебром, золотом и бриллиантами направился на восток вдоль бульвара Гарфилда. За ним во всем своем великолепии открывается парк Вашингтона[20], площадью в триста семьдесят один акр. Он наполнился праздничными горожанами так же, как это было несколько лет назад во время последней выставки. Здесь процессия опять остановилась на полчаса, в продолжение которых певческая капелла блестяще исполнила «In Praise of God»[21] Бетховена[22], заслужив бурные аплодисменты огромной аудитории.
Отдохнув, участники шествия проследовали вдоль тенистых аллей до громадной площади Джексон-парка, у самого озера Мичиган. Здесь, вопреки ожиданиям зрителей, процессия не остановилась — первые ряды милиции промаршировали дальше по Грэв-авеню, не задерживаясь, пока не подошли к большому саду, окруженному целой сетью стальных рельсов, что объясняется исключительной населенностью квартала. Колонна встала, и, прежде чем войти под сень великолепнейших дубов, музыканты сыграли один из самых зажигательных вальсов Штрауса. Не располагалось ли здесь казино и не готовился ли его просторный холл принять на ночной фестиваль привилегированную публику?
Ворота широко растворились, и полицейским агентам с большим трудом удалось сдержать толпу, еще более многочисленную и шумную, чем раньше. Но проникнуть за ограду рядовые горожане все же не смогли. На их пути выросли отряды полиции. Колесница вкатила в парк — массовое гулянье по городу (в пятнадцать с лишком миль) закончилось. Парк оказался Оксвудсским кладбищем. А экипаж с шестеркой лошадей вез к последнему пристанищу дорогие останки Уильяма Дж. Гиппербона, члена «Клуба чудаков».
Глава II
УИЛЬЯМ ДЖ. ГИППЕРБОН
Тот факт, что Джемс Т. Дэвидсон, Гордон С. Аллен, Гарри Б. Андрьюс, Джон Ай. Дикинсон, Джордж Б. Хиггинботам и Томас Р. Карлейль находились среди почетных лиц, следовавших за катафалком, еще не означал, что они слыли большими оригиналами. Собственно, принадлежность к «Клубу чудаков» и была их единственной отличительной чертой. Возможно, эти почтенные янки[23], разбогатевшие на многочисленных операциях с земельными участками, на добыче нефти, эксплуатации железных дорог, рудников и лесных участков или благодаря убою домашнего скота, и имели намерение поразить соотечественников, а также весь Новый и Старый Свет своими ультраамериканскими экстравагантностями. Но надо сознаться, их общественная и частная жизнь не представляла собой ничего такого, что могло бы привлечь к ним внимание всего мира. Клуб насчитывал человек пятьдесят. Они платили налоги, просматривали большое число журналов и обозрений, вели более или менее крупную игру, как водится в подобных заведениях, и время от времени делали заявления в прессе о том, что они сделали в прошлом и что делают в настоящем.
