Навечно оставшаяся в голове картинка: мы сидим за столиком на свежем воздухе, рядом с прозрачной стеной кафе. Прямо перед собой я вижу большое разлапистое дерево с желтыми цветочками в кроне – типуану, а за ней – бесконечную синь океана, сливающегося с голубым небом. А если обернусь, то увижу подернутые легкой дымкой зеленые горы. Мы одеты по-летнему, хотя на календаре – конец декабря. Веселое, хотя и слегка сюрреалистическое ощущение – гулять на Рождество в футболках с короткими рукавами и без носков.
Разбросанные по свету друзья и родственники сообщают о пронизывающей сырости английских ветров, о бесконечных холодных дождях Москвы и Петербурга, о непогоде в Нормандии и ранних морозах в США, а здесь, на Мадейре, словно другая планета. И в ноябре, и в декабре, и в январе, и в феврале и так далее – вокруг все та же ласковая синь, только цветы и деревья чуть меняют окраску, распускаются новые бутоны. Неподалеку от «Оскара», в соседнем дворе – розарий. Посреди зимы цветов не так уж много, и некоторые уже пожухли, но все равно поразительно – цветущие розы в январе! Хожу вокруг и декламирую Пушкина: «Январские морозы… читатель ждет уж рифмы „розы“, так на ж, возьми ее скорей!» У Пушкина это была острота, почти абсурд, здесь же это было бы констатацией факта. Январь – и розы. Только с морозами – дефицит. То есть полное их отсутствие.
Этот образ – гладь океана, яркие краски и ароматы распускающихся цветов, синь неба – и чашка ароматного кофе или ша де лимау в руке – может стать главным символом этой книги. Конечно, изредка выпадают деньки и похуже, налетает откуда-то взявшийся ветер, может пойти и дождь… Но это исключения, лишь подтверждающие правило. Мадейра – чемпион мира по климату! В зимние месяцы «стужа» по-мадерьянски – это температура в 16–17 °C. В такие дни местные жители ежатся, горестно вздыхая: «Фриу! Каков холод! Ужас вообще!» Но чаще столбик термометра в январе и феврале добирается до двадцати градусов. И летом здесь нет изнурительной жары, характерной для других тропических и субтропических стран, температура июля в среднем – 25–26 °C, редко когда дойдет до тридцати.
Климат Мадейры считается «средиземноморским». Но, по-моему, это неточное определение: в средиземноморских странах в августе бывает изнурительно жарко – под сорок, а зимой иногда целыми неделями царит мрачная серость, тучи, пронизывающий ветер, тоска… Нет, здесь, у нас на Мадейре, ничего нет подобного. Одно из немногих мест на Земле, где не нужно отопление и можно спокойно обойтись без кондиционеров. В одном западном тексте я прочитал другое определение мадерьянского климата: «океанический, с элементами тропического». Может быть, это так и есть. По крайней мере, он явно не укладывается в прокрустово ложе стандартных определений, слишком мягок и ровен для того, что мы обычно понимаем под тропиками и даже субтропиками. Еще один штамп – называть Мадейру «островом вечной весны». Но какая может быть весна, когда нет зимы? Нет, здесь скорее вечное мягкое лето с небольшими температурными колебаниями между разными сезонами.
Секрет острова в том, что он защищен от стихий Гольфстримом. А южный берег, тот самый, где расположена столица Фуншал и другие курортные городки, защищен вдвойне: направление ветров в Атлантике таково, что главное давление воздушных потоков принимает на себя берег северный. Там тоже очень живописно, дух захватывает – но достаточно сурово и аскетично по сравнению с расслабленной благодатью берега южного. Наши друзья, милая интеллигентная пара из Санкт-Петербурга, находят, что мадерьянский север напоминает им Норвегию – так же красиво, и так же сурово. Вообще, путешествуя по острову, можно натолкнуться на пейзажи, будто взятые напрокат из самых разных климатических зон. То почудится Мексика с остроконечными кактусами, торчащими посреди пустыни, то швейцарским высокогорьем повеет, а то вдруг покажется, что ты очутился в Крыму или на Кавказе. Но на протяжении главной курортно-туристической зоны на южном берегу – это все же Африка. Недаром же Мадейра ближе всего расположена именно к этому континенту. Буйство красок, красноватая почва, напоенная солнцем… Но это Африка без африканских недостатков. Нет здесь не только изнурительной жары, но и никаких змей, скорпионов и тарантулов, тем более мух цеце и других жутких насекомых. Здесь чисто, гигиенично, шанс подхватить что-нибудь желудочно-кишечное не больше, чем в какой-нибудь Скандинавии.
Тот факт, что до открытия острова португальцами он был необитаем, означает, что местное население гомогенно, это сплошные переселенцы с португальского севера, а затем и из некоторых других районов континентальной Португалии. Попадавшие сюда немногочисленные представители других рас и этносов быстро ассимилировались, оставляя следы в экзотической внешности обитателей острова и в какой-то мере в их психологии, но никаких отдельных этнических и конфессиональных групп здесь не образовалось. На острове нет ни мечети, ни синагоги, поскольку не востребованы. Хотя, говорят, мусульманский молельный дом в районе торгового центра «Madeira Shopping» все же имеется. Но нельзя не отметить, что число представителей других, неевропейских рас на острове ничтожно мало – гораздо меньше, чем в больших городах континента. Нет здесь ни расовых, ни этнических, ни межконфессиональных трений. Все сплошь белые добропорядочные католики, если не считать английских пенсионеров, в большом количестве поселившихся на острове, мимолетных туристов да украинских строителей и официанток. Ну да, пытаются зацепиться за мадерьянские скалы небольшие группы баптистов, свидетелей Иеговы и адвентистов седьмого дня. Но это так, капля в католическом море… И в этой гомогенности населения – одна из причин низкого уровня преступности, отсутствия вандализма и хулиганства.
Я отлично понимаю американского путешественника Горацио Бриджа, который 170 лет назад описывал впечатления от Западного побережья Африки, Канарских островов, но, оказавшись на Мадейре, досадовал, что ему надо вести дневник вместо того, чтобы просто забыть обо всем и наслаждаться волшебным климатом, буйными красками цветов, едой, вином… Но надо же кому-то и летописи создавать, и книги писать про это удивительное место, эту «клумбу в океане».
Правильно, наверное, в Античности группу островов у атлантического побережья Африки называли Макаронезией, то есть «блаженными островами». Когда два с половиной миллиона лет назад древние боги, они же бешеные вулканы, вздыбили морское дно и задрали над водой вершины горного кряжа, ставшего Мадейрой, они выбрали для этого исключительно удачное место.
Второй раз архипелагу повезло, когда он достался Португалии. Мадерьянцы – это отдельная островная мини-нация. Часть португальского народа, но особая и оригинальная. У этого, конечно, есть не только положительные последствия, но для нас с вами важнее всего, что здесь давно уже каждый знает и понимает: благополучие всего острова и всех его жителей зависит более всего от иностранцев, прежде всего туристов и отдыхающих. Поэтому, что бы они о нас ни думали в глубине души, они хотели бы нам угодить и понравиться. Причем получается у них это естественно, непринужденно, без лебезения и подобострастия. В итоге иностранцу на Мадейре приятно и вольготно. И проблем с общением не возникает. Из языков наиболее распространен английский, что не удивительно, учитывая многовековые исторические связи с Альбионом. Один англичанин, подвыпив, даже шепотом сказал мне: «Мадейра была веками негласной английской колонией, только ш-шш! не вздумайте повторить это вслух!» Вслух действительно лучше не надо.
