После кровавых набегов пираты возвращались на остров Сент-Мари отдыхать и кутить. Здесь создавалась какая-то дьявольская республика разбойничьей братии, которая придерживалась нескольких строгих правил своеобразного savoir vivre (уметь жить). В иные годы на острове находили приют до тысячи пиратов всех морских национальностей, но главенствовали англичане. Бесшабашные пьянки часто кончались повальной резней. Единственное в своем роде скопище существовало примерно до 1720 года, пока объединенная экспедиция военных кораблей европейских государств не положила конец могуществу выродков. Многих уничтожили, иных прогнали.
Такое огромное сборище пиратов на острове не могло не повлиять на судьбы Мадагаскара. Когда разбойников окончательно прогнали с Сент-Мари, часть беглецов двинулась на большой остров. Здесь у мальгашей уже укрывалось много бандитов, пресытившихся награбленным добром. Они вступали с туземцами в родственные связи, деспотически вводили свои порядки и создавали династии своеобразных царьков. Все жестокие обычаи своего прежнего существования пираты насаждали теперь среди мальгашей.
Даже через полстолетия пираты играли немаловажную роль в жизни Мадагаскара. Беневский заключал союзы с их потомками, так называемыми «зана малата». Селились они главным образом на восточном побережье острова, и этим можно объяснить довольно светлый цвет кожи у многих мальгашей племени бецимизараков.
Давно отшумевшие бури! Сегодня островок Сент-Мари приветствует пришельца пряным запахом гвоздики с туземных плантаций; а коричневые лица отпрысков племени бецимизараков озаряет кроткая улыбка.
На четвертый или пятый день путешествия мы высадились в Мароанцетре.
Маленький сонный городок, резиденция шефа дистрикта1, дремлет под сенью раскидистых манговых деревьев. Городок расположен в устье реки Антанамбалана, у залива Антонжиль. Несколько десятков деревянных лавчонок принадлежат индийцам и китайцам. Несколько десятков купцов-оптовиков — французы и креолы из Рениона. Остальные жители — мальгаши племени бецимизараков. Городок лежит в болотистой долине, и все население болеет малярией.
Я поступил неосмотрительно, рассказав индусу Амоду о своем намерении искать следы Беневского. Французы в Мароанцетре — народец подозрительный и склонны к преувеличениям. Они решили, что мы затеваем какие-то козни против французской колонии. Вбили себе в голову, что нас интересует деятельность Беневского потому, что Польша хочет заявить права на Мадагаскар как на свою колонию. Какая чепуха! Но когда мы стали готовиться к экспедиции в глубь острова, нас на каждом шагу в Мароанцетре подстерегали всевозможные препятствия. Даже повара-мальгаша, необходимого в таком путешествии, мы не могли найти. Пребывание здесь Беневского не оставило никаких следов. Однажды мы с Богданом Кречмером отправились за город. Прошли несколько километров к устью на диво могучей реки Антанамбаланы. В старых географических картах указано, что на этом месте некогда находилось селение и форт Луисберг. Сегодня волны Индийского океана глухо бьются о песчаный пляж, такой пустынный, словно здесь никогда не ступала нога человека, и извечный ветер тихо шумит в иглах одиноких деревьев казуарины.
Когда мы возвращались обратно, я невольно вспомнил Ракото, молодого грузчика из Фульпуэнте. Вот идет ремонт плотины. Полтора десятка заключенных работают под наблюдением стражника с ружьем. Можно предложить ему папиросу и поговорить с узниками? Стражник разрешает. Большинство осуждено за неуплату налогов, остальные — за всякие мелкие прегрешения. Врожденного юмора они не потеряли. Смеясь, намекают, что тоже не прочь покурить.
Мы нашли, наконец, повара, пожилого мальгаша по имени Марово. Предприимчивый креол из Мароанцетры взялся за солидную плату довезти нас на своем небольшом грузовике до Амбинанитело. Туда ведет единственная дорога, порядочно заболоченная на всем тридцатикилометровом пути.
В день отъезда к нам явился некий бецимизарака с просьбой подвезти его.
Он — учитель Рамасо2 из Амбинанитело. Оказывается, там есть маленькая школа. Мы, конечно, охотно соглашаемся, хотя грузовик порядочно перегружен. Рамасо немногим больше тридцати лет. Одет он тщательнее других соотечественников. У него очень темная коричневая кожа и выразительный взгляд. Глаза черные, как у всех мальгашей, спокойные, интеллигентные, вызывающие доверие. Рамасо необычайно вежлив, но без тени угодливости.
— Я не займу много места, — говорит он с улыбкой, показывая на свою небольшую фигуру, — я легкий.
Рамасо тщедушен и худ. Чувствуется, что в его доме не густо. Однако он пользуется почетом. Провожают его трое мальгашей с торжественным видом. Прощаясь, они выказывают ему всяческое уважение.
— Это, вероятно, ваши родственники, — говорю я, когда мы двинулись.
— Нет, не родственники.
И тут же, боясь показаться неучтивым, объясняет:
— Это мои товарищи.
Необычное в устах мальгаша слово заставляет быть любопытным:
— Какие товарищи?
— Товарищи… общих убеждений.
Я стараюсь разгадать выражение его лица, но он устремил неподвижный взгляд вдаль и смотрит на дорогу.
— Вазаха естествоиспытатель? — спрашивает он немного погодя, желая, вероятно, перевести разговор на другую тему.
Мы едем по раскинувшейся жаркой долине, орошаемой частыми дождями. Природа блещет райским великолепием; среди зелени апельсиновых рощ, хлебных деревьев и папай — дынных деревьев мелькают тростниковые хижины на сваях. Утренний воздух наполнен гомоном птиц.
В той части долины, которую мы проезжаем через час, происходила первая битва, решившая участь Беневского в борьбе за власть. Сафиробаи — многочисленное племя, заселявшее в то время эти места, отклонили все условия выгодного союза и объявили Беневскому войну не на жизнь, а на смерть. В половине пути до Амбинанитело расположена деревня Маниина. Вероятно, неподалеку от этого места Беневский переправил свои отряды через реку, ударил с трех сторон на укрепленный лагерь вождя Махертомпа и нанес ему чувствительный удар. Последующие стычки, происходившие в верховьях реки Антанамбалана, заставили туземцев бежать на северную часть острова. Рисовые поля вблизи Луисберга достались самбаривам, верным союзникам белых. Когда впоследствии раскаявшиеся сафиробаи запросили мира и вернулись, Беневский отдал прежним владельцам рисовые поля, простиравшиеся на правом берегу реки.
— Приближаемся! — прервал мое раздумье Рамасо.
Мы проехали большую часть приморской долины; виднеющиеся на горизонте горы придвинулись ближе. Перед нами появилась внушительная крутая возвышенность, соединенная боковой цепью вершин с отдаленными высокими горами. Дорога вьется между подножием горы и рекой. За следующим поворотом перед нашими глазами открылся великолепный вид на новую плодородную долину, со всех сторон окруженную горами, с деревней посреди рисовых полей.
