Сквозь эти буйные заросли путешественникам пришлось продвигаться гуськом. Фрике, сжимая карабин чуть выше патронника, левой рукой отводил ветви, жестоко хлеставшие юношу своими колючками — невозможно было пустить в ход тесак, ибо звук ударов мог вспугнуть зверя, возможно, именно сейчас пожиравшего добычу. Сомнений не было — они находились вблизи логовища тигра.
Лоскуты ткани, там и сям повисшие на ветвях, отмечали продвижение зверя — по ним охотники могли убедиться, что они на верном пути.
Внезапно чуткое ухо Фрике уловило необычный звук. Бесшумно обернувшись, он властным жестом приказал спутникам остановиться. Те старались ничем не выдать своего страха, хотя блестящая кожа негра покрылась сероватыми пятнами, а зубы индуса отбивали барабанную дробь.
Все трое замерли на месте, а парижанин один осторожно двинулся вперед. Вскоре он почувствовал ужасный запах гниющего мяса, усилившийся благодаря влажности и жаре. Но охотник смело шел к месту, откуда исходило зловоние, и вскоре оказался на поляне, со всех сторон окруженной стеной кустарника, над которым большие деревья образовали своими кронами непроницаемый свод.
Несмотря на все свое хладнокровие и непоколебимую отвагу, Фрике с трудом сдержал готовый сорваться крик изумления и ужаса.
На влажной голой почве валялись в беспорядке почти полностью обглоданные останки — обломки скелетов с торчащими ошметками зловонной плоти.
Останки эти принадлежали, увы, людям, и потрясенный Фрике с первого взгляда понял, что здесь нашли свой конец не менее тридцати человек.
Среди костей были разбросаны золотые кольца, серебряные браслеты, окровавленные клочья одежды и пряди волос. Парижанин попал на кухню Людоеда.
Но почему же пусто это логовище, куда скрывается для своих жутких пиршеств свирепый зверь?
Ведь чуткий, опытный слух не обманул Фрике: звуки, которые он только что слышал, приказав своим спутникам остановиться, были хрустом костей, разгрызаемых мощными челюстями.
Но вокруг — никого!
Фрике, не в силах больше выносить ужасного зловония, подался было назад, как вновь в нескольких шагах среди зарослей послышались все те же звуки, затем — хриплое приглушенное рычание.
Бесстрашный парижанин, выпрямившись, крепче сжал карабин, пристально всмотрелся в кусты и прошептал:
— Людоед здесь!
Кровожадны ли представители семейства кошачьих? — Дикие животные не нападают на человека. — Хвастливые россказни охотников. — Почему тигр стал Людоедом? — Трусливый и кровожадный. — В логове. — Тигр отступает перед парижанином. — Вызов. — Фрике не хочет возвращаться с пустыми руками. — Снова у источника. — Ребенок предлагает себя как приманку. — В засаде. — Прыжок тигра. — Выстрел. — Конец Людоеда. — Что может натворить пуля из карабина «Экспресс».
Некоторые бывалые охотники, движимые мелким тщеславием, в ущерб истине, желая побахвалиться и приумножить свою славу, прибегают к одной далеко не новой хитрости.
Они пытаются преувеличить опасности своего ремесла, упирая в особенности на кровожадность животных, ставших их добычей.
Чаще всего им верят на слово: охотничьи подвиги совершаются без свидетелей, а представители семейства кошачьих своего мнения на сей счет не высказывают.
И, однако же, тем, кто возвратился живым и невредимым после стычек с тиграми, львами или пантерами, есть что рассказать, не приукрашивая выдумками реальность и не высасывая из пальца истории, опровергаемые как другими охотниками, так и самой жизнью.
Конечно, не каждый европеец с его расшатанной нервной системой способен выдержать такие испытания: полное одиночество в тропическом лесу и в совершенной темноте; зловещий рык, доносящийся издалека; тревожное ожидание — подойдет ли зверь на расстояние ружейного выстрела; каменная неподвижность в засаде в течение нескончаемо долгих часов; ночные страхи и призраки, порожденные болезненно напряженным воображением; сердце, готовое выскочить из груди при приближении гордого животного, когда его стройный силуэт вырисовывается в бледном свете луны.
Но все не так страшно, как кажется: охотник может разве что подхватить насморк в дурную погоду, а в старости рискует заполучить ревматизм, но он не подвергается ни малейшей опасности до того момента, как берет животное на мушку и тихонько спускает курок.
Многие не поверят, и, однако же, это — истинная правда, что бы ни утверждали герои, по дешевке заполучившие звание полубогов.
Нет сомнения, что лев, тигр и пантера могут обнаружить присутствие охотника: у этих кошек очень тонкий слух, они прекрасно видят в темноте, не говоря уж об обонянии. И если хищники почему-либо не поспешили удалиться, почуяв подозрительный запах, увидев незнакомый предмет или услышав непривычный шум, то позволяют прицелиться в себя, не делая ни малейшей попытки предотвратить выстрел.
Охотнику стоит только свистнуть, чтобы зверь покинул подозрительное место одним прыжком. Если тот опустит ружье, хищник, имеющий столь кровожадную репутацию, спокойно уйдет, не тронув и волоска на голове человека.
Ибо, несмотря на все уверения людей, пишущих «pro doma sua»[16] или, как говорят в народе, «нахваливающих своего святого», плотоядный хищник никогда не нападает на человека — разве только самка, защищая своих малышей.
Разумеется, раненый зверь становится страшен и отстаивает свою жизнь со всей энергией, на какую способен, но нет ни одного примера, чтобы он напал первым. Только в этом и состоит героизм людей, занимающихся истреблением хищников: они добровольно подвергают себя риску в случае промаха погибнуть ужасной смертью в когтях рассвирепевшего зверя.
Эта опасность вполне реальна, хотя существует множество свидетельств, что и раненая кошка далеко не всегда нападает на стрелявшего.
Среди всех этих писак есть один, достигший большой известности, он гордо носит завоеванный им — разумеется, по заслугам — титул; весьма славный, не будем спорить, но слегка комичный, напоминающий по своей звучности прозвища, которыми любят награждать себя цирковые борцы.
Речь идет о Жюле Жераре[17], прозванном Истребителем Львов, — именно его безобидная мания весьма способствовала распространению этой прискорбной ошибки.
Меньше всего хотели бы мы приуменьшить заслуги храброго охотника или оспорить право, по которому он носит свой гордый титул. Однако при всем нашем восхищении человеком, прославившимся истреблением львов, то, что он пишет на своих визитных карточках, — ребячество.
