нему примешались и запах свежескошенной травы, и легкий шум ветра. Больные умолкли, и теперь под мерные и успокаивающие душу звуки они наконец очнулись от долгого сна, что сковывал их существование. Они вздохнули полной грудью и осознали себя. Они помнили свой бред, но теперь, счастливые, сидели, жадно ловя те звуки, то искусство, которое излечило их после неудачных попыток душевных разговоров с родственниками и приема лекарств.
Говорят, этот музыкант играл сутки, а потом направился в следующую больницу, а потом дальше и дальше. После его посещения около десяти процентов излечивались от своих расстройств. И хоть это слухи, но они гласят, что каждый излечившийся верит, что его спасением было искусство Безумия.
«Не всегда истории случается произойти в прямой хронологии. Иногда ее витки настолько сложны, что проще навсегда забыть их, как феномен, нежели пытаться в них разобраться».
Хранитель
Фигура, укутанная плащом, прикрывалась рукой от холодного пронизывающего северного ветра. Ледяные горы вздымались прямо из земли, хотя путник прекрасно знал, что континента под ним нет. Лишь океан. Он также знал, и кто виновен в таких пейзаже и погоде. Он знал и шел ему навстречу. Многие назвали бы его глупцом, но странник не имел друзей. Он не нуждался в них. И, как ни странно, глупцом не был. Более того, он являлся одним из мудрейших существ, существующих почти с самого начала Времени. И все же он бесцеремонно двигался навстречу опасности.
Он это называл иначе. Он говорил, что он, наконец, смог собраться с мыслями, перестал убегать и просить помощи у других. Он вспомнил не очень приятную встречу с Хранителем на борту корабля Советов, где давным-давно заключили перемирие уфферны и барадвисты. Он вспоминал и жалел. Жалел, что открылся ему. Жалел, что сам струсил. Ведь был же способ. Простой. Доступный только ему. А тем временем гора осталась далеко под ним. Странник встал перед громко воющим ущельем. Морщинки сверху его глаз совсем побелели от холода, покрывшись тонкой корочкой. Но путник не чувствовал холода. Его телу не грозил холод. Теперь. Но дующий прямо в лицо ветер, заносивший мелкие частички льда прямо в глаза, мешал и заставлял сильнее кутаться в плащ.
– Уходи! – послышалось нарушителю спокойствия гор. Возможно, это потоки воздуха причудливо завились среди скал, сложившись в знакомый язык. Хотя нет. Язык был незнаком страннику, но он понял его. Еще одна удобная черта его души.
– Уходи! – провыл ветер еще раз. Сейчас точно не послышалось. Ветер усилился. Похолодало. Наверное. Путник не мог точно сказать. Но он не собирался поворачивать назад.
– Я не уйду! – со всей силы крикнул он на своем мелодичном языке. Но от ледяных скал уже отражался рычащий звук чужого диалекта. Как только эхо стихло, буря резко прекратилась. Впервые странник увидел что-то далее своих вытянутых рук. А впереди в хитром сплетении полупрозрачных аквамариновых скал лежал он, виновник всего и обладатель рычащего голоса. Красивый, огромный, с мерцающей, словно снег, чешуей с еле различимым голубоватым градиентным отливом дракон.
– Уходи, – снова прорычал он. – Я не желаю докучать вам. Однажды я уже совершил ошибку…
– Я знаю, как вы появляетесь, – грубо прервал странник, снимая капюшон и оголяя лысую голову бледно-сиреневого цвета. Его лицо, испещренное морщинами и складками, очень похожее на чернослив, как ни странно, не казалось старым. Маленькие черные глазки вперили свой взгляд прямо в узкие щелки зрачков дракона. Радужка гигантского ящера была манящего, редкого глубоко-синего цвета. – Я пришел продлить твою жизнь еще на одну стадию. Но для этого положено тебя убить.
– Ты не отличаешься от тех, чьи скелеты навеки заморожены в моем гнезде, – вздохнул дракон, поднимаясь на массивные когтистые лапы. В отличие от легенд, этот дракон выглядел утонченно. Длинный хвост, разметавший тонкий слой снега в его гнезде. Вытянутая шея с перепончатым гребешком на ней. Старый, мудрый и усталый взгляд. – Сразимся же!
Странник кивнул и достал из-за спины деревянную идеально отшлифованную палку, чем породил сотрясающий гнездовье смех огромного ящера. Но страннику было все равно. Все равно на то, что его рост сопоставим лишь с размером коготка этого дракона. Ему было все равно, что он никогда не сражался с ему подобным. Все равно на неисчислимое количество трупов внизу.
Он шептал. Шептал, потому что привык, а не потому, что это на самом деле требовалось. Убеждать мысленно гораздо труднее, особенно, если надо убедить палку.
"Меч, разящий любого дракона", – шептал он. Деревянная палка зашлась янтарным светом и изменилась. Ее древко превращалось в блестящий клинок, эфес в виде двух, мучающихся в агонии драконов и рукоять, которая так хорошо легла в руку странника.
"Я – бывалый убийца драконов", – снова прошептал он, пока огромный ящер отходил от очередного приступа смеха. Теперь янтарным сиянием зашелся сам странник, чувствуя, как его мышцы сами встают в нужные позиции.
– И последнее, – прокричал он, глядя в синие глаза дракона. – Ты очень слаб!
Огромный ящер сам не понял, почему сила покинула его. Его туша с грохотом упала в гнездовье, ломая несколько ледяных выступов.
Странник медленно шел. В полумраке бликовал его меч. Дракон не знал. Он не понимал, что с ним произошло. Он не знал того, кто стоит перед ним. Не знал, но очень хотел. Но гордость брала свое. Даже на смертном одре он не опустился до того, чтобы узнать имя своего убийцы. Неважно, насколько его кончина будет унизительна, он примет ее с честью.
Размашистым и легким ударом незнакомец поддел несколько чешуек беззащитного дракона и резко лишил его их. Ослабленный противник протяжно прохрипел. Капли крови начали проступать на оголенной и нежной коже, более не защищенной хитином.
– Прости, – мягко проговорил незнакомец и снова взглянул в узкие щелки зрачков ящера. – Ты не чувствуешь боли.
Он говорил уверенно, а дракону очень хотелось ему верить. И он верил. И он не чувствовал боли. Не чувствовал, как нарушитель его спокойствия нещадно сдирал с него хитиновые щитки, не боясь запачкать себя прозрачной плазмой крови, да и самой алой жидкостью. Он не чувствовал, как холодный металл вонзался в его нежную розовую тушу, разрезая ее словно масло. Не чувствовал и не хотел смотреть, прекрасно осознавая с каждым мгновением то, как жизнь медленно покидает его.
А тем временем незнакомец уже выбросил на ледяное гнездовище еще теплое и склизкое от крови мясо. Он продирался своим мечом вглубь, разрезая слои эпидермиса и мышцы, совершенно не заботясь ни о чем. Горячая драконья кровь летела на него. Его благородный
