Я не увидел ни одного мрачного или агрессивного лица.
Наоборот, совершенно незнакомые люди почему-то улыбались мне, приветствуя кивком или взглядом. После шумных европейских городов Мельбурн показался пустынным. Утопающие в зелени домики старинного викторианского стиля, улицы с густыми кронами нависших деревьев, почти бесшумные разукрашенные трамвайчики, бесконечные парки, аллеи, речные пароходики с большими колесами, несмолкающий птичий говор. И безлюдье… Казалось, что ты попал в огромную голливудскую декорацию, в которой вот-вот должны начаться съемки фильма «Город счастья».
Видимо, все это отразилось на лице, ибо моя австралийская приятельница Рэй Слонек, которая встречала меня в аэропорту, тихо наблюдала за мной со стороны, радуясь и за меня, и за свой город.
Забегая вперед, вспоминаю, что уже потом, работая над сценарием, когда я, по старой московской привычке, вечерами выходил пройтись, то оказывался почти единственным гуляющим пешеходом на пустынных улицах. Все остальные «гуляли» в машинах и с удивлением рассматривали из открытых окон авто странного одинокого пешехода.
Из ярких воспоминаний того времени сохранилась вечеринка, устроенная коллегами по кино в честь моего приезда. Для меня это был весьма напряженный вечер. Тяжелый глухой барьер языка разделял нас. Даже переводческие старания Рэй, ни на секунду не отходившей от меня, не могли разрушить его. Я страдал, понимая, что теряю друзей, что нахожусь в чужой для меня культурной среде, что являюсь человеком другого мира… Короче, типичная рефлексия ранимого интеллигента.
Это опасный синдром, нередко встречающийся у иммигрантов творческих профессий. Он может убить человека, как это произошло со Стефаном Цвейгом, может исковеркать жизнь или повернуть ее колесо в обратную сторону. Помню, уже спустя несколько лет жизни в Австралии ко мне как-то зашел московский коллега, с которым мы раньше не были знакомы, — режиссер одной из московских киностудий. Он приехал в Австралию по частному приглашению, и тут его решили женить, чтобы дать возможность остаться в стране. Он был растерян и пришел за советом. Но что я мог ему посоветовать?! Я сказал, что если возникают сомнения, то этого лучше не делать.
Спустя еще несколько лет я случайно встретил его на улице Мельбурна. Он медленно шел с отрешенным взглядом, не замечая людей, разговаривая сам с собой. Признаюсь, мне стало не по себе, и я не решился подойти к нему.
…Однако вернемся к вечеринке. Я чувствовал, что скатываюсь в яму глубокой и опасной депрессии. Видимо, это читалось и на моем лице. И тут встал человек, который, собственно, и был организатором вечера, человек, который пригласил меня в эту страну. Как я уже говорил, это был ведущий кинопродюсер Австралии того времени, публицист, журналист, юморист и вообще умница. Его знала вся страна. Думаю, что он понял мое состояние. Подняв рюмку, он произнес шутливый тост. Он говорил о том, какой ужасный у меня английский язык, как тяжело меня понимать, как он сочувствует своим австралийским коллегам, которые очень хотят пообщаться со мной, но не могут, ибо быстро устают от моего английского, и вообще, какого черта на свете существуют другие языки, кроме английского. Их пора отменить…
А в заключение он произнес в мой адрес слова, которые мне неловко повторять. Смысл их был: «…У нашего нового друга слабый английский, но сильный талант. Язык придет, а талант от Бога. Я горжусь дружбой с ним и поздравляю всех нас с таким пополнением».
Зал зааплодировал. Барьер был разрушен.
С того времени прошло уже много лет, но и по сей день я благодарен ему, ибо это были не просто добрые слова в мой адрес. Это была сильнейшая вакцина от иммигрантской растерянности, депрессии, потери собственной идентификации. Никогда больше эти симптомы не возвращались ко мне.
В этот момент круг замкнулся. Страна, в которой я сделал лишь первый шаг, приняла меня как равного и дала щедрый аванс доверия. Это многого стоит[37].
IV. Австралийская мозаика
Спор двух столиц. Город в лесу. Разбушевавшийся кенгуру. Флаг из полотенца. Недовольные аборигены. Политика на лужайке
В мире мало городов, и тем более столиц, которые строились бы по заранее разработанному плану, «с иголочки», и сам монарх разрезал бы ленточку, открывая их. Столица Австралии — Канберра, население которой сегодня приближается к полумиллиону, относится именно к таким искусственно созданным городам[38].
История этого города необычна. Его построили по повелению британского монарха, чтобы покончить с долгим соперничеством между Сиднеем и Мельбурном — кому быть столицей страны. Сидней претендовал на эту роль как родоначальник каторжной Австралии, а Мельбурн, наоборот, — как родоначальник свободной Австралии, поскольку въезд каторжан в штат Виктория, столицей которого является Мельбурн, был запрещен с первого дня его основания. Роль главного города страны переходила «из рук в руки», и неприязнь между двумя штатами нарастала. В конце концов она достигла того, что даже железные дороги они построили с колеями разной ширины, чтобы только не походить друг на друга.
Видимо, у британских властей закончилось терпение, и они повелели построить новую столицу, которая располагалась бы между Сиднеем и Мельбурном.
В 1908 году был объявлен конкурс на лучший дизайн будущей столицы, который выиграли чикагские архитекторы, супруги Уолтер и Мариони Гриффини. Строительство началось в 1913 году, а в 1927 году в Канберру переезжает правительство.
Супруги Гриффини
В основу дизайна была положена концепция «города-сада», вписанного в нетронутую дикую природу Австралии, поэтому жители Канберры по сей день называют свой город «лесной столицей» («The bush capital»).
И действительно, город изумительно элегантен — полон благоухающих садов и парков, а тропический австралийский лес (буш) плавно входит в него. Почти в черте города вы можете встретить диких поссумов, без страха пасущихся кенгуру и гордо вышагивающих страусов[39].
Проект Канберры занесен сегодня почти во все учебники мира по градостроительству как идеальное сочетание современного мегаполиса с дикой природой. Канберра — это город молодости. Здесь самый высокий в стране процент людей с высшим образованием. Это город генерал-губернатора, правительственных чиновников, «белых воротничков», иностранных посольств, университетской профессуры и студентов[40].
