Джина невольно поежилась и прошептала:
— Возвращайся, Джон. Ради всего святого.
Сэм теперь лежал в детской больнице на Грейт-Ормонд-стрит, и после работы Джина направилась прямо туда.
В коридоре возле палаты Сэма она встретила Джо и Кэтрин.
— Как он? — спросила Джина.
— Спит, — ответила Кэтрин.
— Ему только что сделали переливание тромбоцитарной массы, — сказала Джо. На ней лица не было от ужаса.
— Что случилось? — спросила Джина. — Что еще произошло?
— Последние анализы очень плохие, — сказала Кэтрин. — Нейтрофилы — одна десятая, лейкоциты — пять и четыре, тромбоциты — одиннадцать, гемоглобин — сто два.
Все трое уже привыкли к подобной устной стенографии. Гемоглобина у Сэма мало: 102, а норма — 120–140. С лейкоцитами дела обстояли не так плохо: 5,4 при норме от 4 до 10.
Джина огляделась, ища, где бы присесть. На некотором удалении от них стояли в ряд несколько стульев.
— Пойдемте сядем, — предложила она.
Три женщины сели рядом и обнялись, словно искали опоры друг в друге.
— Нейтрофилы — одна десятая, — с расстановкой повторила Джина.
Она знала, что нейтрофилы — это разновидность лейкоцитов. Эти клетки борются с инфекцией в организме. У здорового человека их уровень колеблется от 1,5 до 8,5 миллиона на миллилитр.
— Они могут упасть до нуля, — сказала Джо. — Так говорит старшая медсестра.
— Тромбоциты, — прошептала Джина. — Что случилось с тромбоцитами?
На глазах у Кэтрин выступили слезы, но девушка постаралась скрыть их от Джо. Никто не произнес ни слова. Все знали, что в среднем уровень тромбоцитов должен составлять 150–400 тысяч единиц. У Сэма было всего 11 тысяч.
Меньше десяти процентов необходимого минимума! — подумала Джина.
Решение врачей перевести Сэма в детскую больницу на Грейт-Ормонд-стрит Джо с Джиной сначала приняли за добрый знак. Центр трансплантации находился недалеко, и операцию по пересадке можно было сделать сразу же, как только объявится Джон. Теперь Джине пришло в голову, что врачи, возможно, просто боялись: в случае дальнейшего ухудшения состояния Сэм мог не вынести переезда из одного города в другой.
А рискнут ли они делать Сэму трансплантацию, если ему станет хуже? — размышляла Джина. Вряд ли он выдержит курс подготовительной химиотерапии, если болезнь и дальше будет прогрессировать. И тогда Сэм умрет, не дождавшись операции.
Он умрет в любом случае, говорил ей внутренний голос.
Джина стиснула руки Джо и, к своему стыду, расплакалась. Надо крепиться. Она — опора для Джо. И все же…
Джо неожиданно встала, выдернув руки из ладоней подруги, и отошла к окну.
— Уже не важно, объявится Джон или нет, — произнесла она. — Он так и так опоздал.
— Ничего подобного, — возразила Кэтрин.
— Сэм не доживет. Он безнадежно болен.
Теперь и Джина вскочила на ноги.
— Не смей так говорить! Даже не думай об этом!
— Когда вы перестанете мне лгать?! — вскричала Джо. — Ему ничто не поможет. — Она прижалась лбом к оконному стеклу. — Его организм перестал сопротивляться.
Джина взяла ее за плечи и развернула к себе лицом.
— Послушай меня, Джо, — сказала она. — Он не умрет. Ему сделают пересадку костного мозга. Мы спасем его, вернем к жизни.
Увидев Джона на Кингз-пэрейд, Алисия как вкопанная остановилась среди толпы. Она не сразу сообразила, что это в витрине кафе вывесили его увеличенную фотографию. Подойдя ближе, она заметила под портретом надпись: «ВЫ ВИДЕЛИ ДЖОНА МАРШАЛЛА?»
Джон был всюду. Его имя не сходило с газетных полос. Она перестала читать «Курьер» — из-за развернутой в этой газете кампании. Она подумывала позвонить в редакцию и предъявить претензии. В конце концов, она — мать Джона, но почему-то никто не счел нужным посоветоваться с ней.
Алисия отвернулась от витрины кафе. В оцепенении она села в машину и поехала домой. Вытащив из почтового ящика кембриджскую газету, она просмотрела ее прямо в машине под аккомпанемент лениво тарахтевшего мотора. Внимание Алисии привлекла маленькая заметка в нижней части полосы.
Двухлетний Сэм Маршалл, за состоянием здоровья которого продолжают следить все средства массовой информации, вчера был переведен в детскую больницу на Грейт-Ормонд-стрит. Там его готовят к операции по пересадке костного мозга от его единородного брата.
Кровь прилила к лицу Алисии. На полной скорости подъехав к крыльцу, она выскочила из машины и бегом бросилась в дом. В холле она схватила трубку телефона и позвонила в газету.
— «Ивнинг клэрион», — ответили ей.
— Соедините меня с редактором. — Несколько минут Алисия ждала в нетерпении.
— Эд Уилер слушает.
— Вас беспокоит мать Джона Маршалла.
— Мисс Харпер?
— Нет. — Алисия пришла в бешенство. — Я — мать Джона Маршалла.
— Да-да, конечно. Простите. Чем могу служить?
— Вечерний выпуск вашей газеты. Первая полоса. Где он?
— Извините, я не совсем вас понимаю. Что вас интересует?
— Джон. Мой сын, — вспылила она. — В заметке сказано, что мальчик переведен в лондонскую больницу для трансплантации. Если ему собираются делать пересадку костного мозга, значит, нашелся донор.
Редактор наконец-то сообразил, в чем дело.
— Примите мои извинения, если наша статья ввела вас в заблуждение. В больнице сказали, что ребенка перевели к ним именно по этой причине, но, кажется, его брата так и не нашли. — Он помедлил. — Но вы, очевидно, об этом знаете.
— Я-то знаю, а вот вы не печатайте непроверенные факты. Джона не нашли. Отыскать его могу только я. — Слова слетели с ее языка прежде, чем она успела сообразить, что говорит.
Редактор не преминул воспользоваться ее оплошностью.
— Вы можете найти его? Вы знаете, где он?
Алисия в ярости швырнула трубку.
Чтобы успокоиться, она пошла в гостиную и, тяжело опустившись в кресло, включила телевизор.
Местный канал передавал вечерний выпуск новостей. С экрана на нее смотрело лицо Дуга. Алисия подалась вперед. На экране появились Джо с Сэмом. Джо с сыном на руках сидела под кустом сирени. «Воскресный сюжет о больном мальчике, — говорил голос за кадром, — вызвал огромное число откликов. Банк костного мозга Джеймса Норберри завален предложениями. На сегодняшний день…»
Не в силах смотреть на Джо, Алисия остановила взгляд на малыше. Он выглядел совсем как Джон в его возрасте. Даже улыбался так же, как ее сын.
Но ребенок, сидевший на коленях у Джо Харпер, не улыбался. Он неотрывно смотрел на мать, словно ждал от нее ответа на какой-то очень важный вопрос.
