Свежая, прозрачная морская вода смыла пот и сернистые соли, пропитавшие нас, и мы заснули под мерный плеск воды.
Тем не менее поселок в эти дни жил жизнью, далекой от нормальной. Известная кинофирма снимала здесь фильм с не менее известной кинозвездой. В тихих улочках, где наверное, ничто не изменялось за последние 100 или 200 лет, встречались группы... электриков. По земле тянулись провода. В церковном доме, единственном удобном помещении поселка, обосновался штаб. Там составлялись планы ландшафтных объектов, углов съемки, последовательности кадров, организовывалась переброска снаряжения до нужного места; там велась подготовка всей маленькой армии, деятельность которой позволит зафиксировать крупным планом выражение отчаяния на лице героини, которое потом будет в темных залах волновать сердца зрителей.
Сама звезда в сопровождении режиссера только что выехала в Мессину. Пользуясь разгаром сезона ловли тунца, было решено также снять вытаскивание из моря большой сети с бьющимися в ней огромными рыбами. На следующий день нам встретился помощник «патрона» – энергичный, любезный, загорелый человек с седеющими волосами и правильными чертами типично романского лица.
– Мы хотели бы снять финальную сцену, когда героиня бросается в кратер, на наиболее эффектном месте,– поделился он с нами.
– Что вы скажете о месте, где вытекают потоки лавы, как раз между тремя кратерами?
– Отлично! Только вы понимаете, мы не можем подвергать опасности жизнь нашей знаменитости! Вопрос страховки: она стоит несколько миллионов долларов! Не знаете ли какого-нибудь очень выигрышного, но безопасного места?
Мы подумали. Конечно, можно остановиться на большом кратере, но для этого надо иметь ноги альпиниста. Край большого жерла по ту сторону башни? Между двумя взрывами там опасность минимальная, почти не существующая, и это было бы довольно «сенсационно». Мы все это объяснили, как могли, детально нашему симпатичному собеседнику и нарисовали ему план места.
После этого мы с Питом ринулись головой вниз в голубое море.
Ближе к вечеру в сопровождении одного из носильщиков, стройного темноглазого юноши, мы не торопясь направились среди агав и кактусов опунции по извилистой тропе, поднимающейся на вулкан в северо-западном углу острова. Прошли зону, где растительность была сожжена вспыхнувшим накануне пожаром. Чудесный каскад душистого дрока превратился в обугленное пространство с торчками твердой соломы – остатками сожженных высоких трав. К своему удивлению, я заметил, что здесь был тот же терпкий запах, что и на лесных гарях в Африке.
Мы медленно поднимались в гору. Почти отвесно у наших ног все шире и шире открывался голубой простор моря, а наверху большие коричневатые витки, крутясь и как бы кипя, выделяются из кратеров и, разгоняемые ветром, развертываются над вершиной.
Девять часов. Низко висящее над горизонтом солнце отражается в бесконечном пространстве гладкого моря.
– Мне кажется, здесь. Как ты думаешь?
– Да. Нужно пересечь склон до большого колодца, затем повернуть вон к той скале.
Спускаясь накануне, мы долго рассматривали опрокинутые склоны Шары, отыскивая возможный подход к потоку лавы. Наши ориентиры: светлые скалы, белые пятна щелочных солей, отложения серы,– найдем ли мы их в темноте?
Начало оказалось гораздо легче, чем мы думали. В течение долгих сумерек, идя почти по горизонтальной линии, прошли под вершиной, затем верхним краем больших пластов серы подобрались к губе большого колодца... Слышно было клокотание лавы, этот глухой рокот заставил нас ускорить шаги. Дошли до края колодца и начали спуск. Стало почти совсем темно. В синем полумраке огненные реки казались издали страшными красными змеями.
Шаг за шагом, фут за футом спускались мы по обрывистому темному склону. Последние следы дня уже исчезли, нам светило только пламенеющее отражение лавы на низких, разметаемых ветром тучах дыма.
Скалистый выступ, высоту которого мы не могли определить, доставил нам немало хлопот. Прижавшись носом к камню, вцепившись в него пальцами, я ногой ощупывал незнакомца. Спуск на три метра занял четверть часа. Потом опять спуск среди каменных глыб, шлака и крупного песка. Иногда подвижные массы трогаются с места, скользят из-под ног с тихим шорохом, как осыпающийся снег, и увлекают нас с собой. Сильно опираясь на палку или на альпеншток, нам удается удержаться. Камни и песок струятся мимо щиколоток. А что, если своим движением мы вызвали обвал? Но катившаяся масса постепенно замедляла движение, а потом останавливалась. Успокоившись, шли дальше.
Пройдя довольно далеко вперед, мы решили наконец свернуть налево, в направлении центра Шары. Теперь отраженное в облаках пара свечение раскаленных потоков находится прямо перед нами; оно больше мешает, чем помогает видеть, и мы спотыкаемся, сильно ушибаясь о кучи разбитой породы.
Вдруг в ночной свежести в лицо пахнуло жаром. Между глыбами камней, о которые я споткнулся, горит, как жаровня, еще жидкая лава.
– Осторожно, Пит! Скажи Пеппино, пусть остается на месте.
Идем дальше вдвоем. Перед нами в красном рассеянном свете, выдающем присутствие расплавленного потока, вырисовывается изрезанный край гребня. Но жаровня под ногами дышит чересчур жарко! Один взгляд в верховья потока налево усиливает желание бить отбой: пылающие глыбы, как огненные сераки, образуют фронт потока, наверху уже остывавшего. Иногда одна из них отрывается, падает, подскакивает и несется вниз к невидимому морю, озаряя черный склон пурпурными арками и снопами.
Пеппино терпеливо ждал нас там, где мы его оставили. Вместе возобновляем изнурительный подъем. Чувствуем себя немного одинокими среди ночи, пронизанной краснеющими отсветами, на малонадежной почве, куда до нас никто еще не решался ступить. Мы подавлены мощью окружающего необычного мира, совершенно с нами не соизмеримого, абсолютно к нам равнодушного; мучительно острое сознание своего бессилия перед таким удивительным величием!
«О, черт!» Споткнувшись, я разбил привешенный к сумке фонарь. Правда, на спуске он больше стеснял, чем был полезен, и мы его решили потушить, но сейчас его сильно не хватало...
Уже несколько часов, как мы спускаемся и все еще не можем добраться до лавовых потоков: то тлеющие угли, покрытые тонким слоем черноватого кокса, то каменные выступы, через которые мы не можем перевалить, то обвалы раскаленных каменных глыб... Между лопаток чувствуется боль, во всем теле тяжесть от вдыхания воздуха, отравленного ядовитыми парами. Жажда становится все более и более сильной, жажда со вкусом серы во рту, которую всегда испытываешь вблизи действующих вулканов. Я почти готов отказаться и поскорее начать подъем) хотя одна мысль о нем уже страшила, но, чем дальше мы спустимся вниз, тем труднее и тем более ненадежным будет возвращение.
