Не было дыхания, сдавило сердце. Кислород! Заменить кислород не могло ничто.
Снова слегли Гаранин и Дугин. Резкий запах нашатыря вызывал тошноту, мучительно хотелось пить. Семёнов лечь отказался: и, прислонившись к верстаку, смотрел, как Бармин и Филатов из последних сил крутят рукоятку. Их лица двоились, на них наплывала розовая дымка, и Семёнов знал, что на ногах он останется недолго.
А тут еще впервые сдал Бармин: хлынула носом кровь.
И тогда Семёнов понял, что игра проиграна. Если все бросить и лечь отдыхать, масло в дизеле застынет, а вода превратится в лед и разорвет емкость. Сил начинать сначала больше не будет.
Слезы бессилия выступили на его глазах. Увидев их, зашевелился и хотел встать Гаранин, поднялся Дугин, непривычными для него словами выругался Бармин.
— Веня, — сказав Семёнов, — моя очередь.
Филатов бросил рукоятку и замер. Семёнов подошел к нему, взял за руку. Филатов не шелохнулся.
— Отойди, сменю.
Филатов обернулся — и подмигнул.
— Идея, отец-командир!
«Опять не выдержал парень, — с жалостью подумал Семёнов. — Год с ним Саша прожил, а не увидел, что кореш его — с приветом».
— Ничего, дружочек, отдохни, — с лаской проговорил он. — Переведи дух.
— Но-но, только не вздумай бить по морде! — засмеялся Филатов.
И таким диким и ненужным показался этот смех, что все с тревогой посмотрели на глубоко запавшие и будто налитые кровью Венины глаза.
— Чего уставились? — поразился Филатов. — Саша, будь другом, зажги лампу,
— Зажги, — повелительно сказал Семёнов, видя, что Бармин колеблется. — А что дальше, Веня?
— Я вот что подумал, отец-командир… А что, если дадим дизелю прикурить?
Семёнов вздрогнул.
— Воздушный фильтр? — крикнул он. — Всасывающий патрубок?
Его волнение передалось всем.
— В самом деле, — ошеломленно пробормотал Дугин. — Шанс!
— Что с лампой делать? — Бармин отвел в сторону синее пламя.
Семёнов открыл на верхней части дизеля всасывающий патрубок и выхватил из рук Бармина лампу.
— Давай!
Филатов рванул рукоятку запуска, и Семёнов поднес пламя лампы к патрубку.
Дизель чихнул.
— Схватывает! — Семёнов ударил Филатова кулаком по плечу. — Крути!
Дизель чуть-чуть застучал… притих — страшное мгновение! — и снова застучал, все сильнее и сильнее.
Семёнов погасил лампу.
— Чего стоите? — заорал он. — Грейте воду!
Мощное пламя авиационной подогревальной лампы охватило емкость. Филатов бросил рукоятку, с трудом выпрямился.
— А-а-а, сволочь! — задыхаясь, бормотал он. — Вот как мы тебя, сволочь ленивую…
Дизель ревел, набирая обороты.
Филатов, шатаясь, подошел к Семёнову, взял его за грудь.
— Ну, кто кого? — будто в беспамятстве кричал он. — Кто?
— А ты говорил — помирать. — Семёнов обнял Филатова. — Дурак ты, Веня.
— Пусть дурак! — огрызнулся Филатов и яростно погрозил дизелю кулаком:
— Я тебе покажу! Сволочь ленивая! Я тебе покажу!
Ноги его подогнулись.
От четырех электрокаминов волнами шел горячий воздух. Блоки радиоаппаратуры, вытащенные из спальных мешков, погрузились в живительное тепло. Иней на потолке и стенах растаял, по обоям сползали тяжелые капли.
— Плачут стены от счастья, и потолок рыдает! — декламировал Бармин. — Плюс десять!
— Это мы поплачем, когда будем их переклеивать. — Семёнов с неудовольствием ковырнул пальцем обои. — Покоробились, черт бы их побрал.
— Пустяки, — беспечно отозвался Бармин, не отрывая глаз от термометра. — Плюс одиннадцать! Брысь!
Последнее относилось к Волосану, который выполз из мешка и норовил улечься перед каминами.
— В первую очередь нужно прогреть не твою шкуру, а рацию, — вежливо разъяснил Бармин обиженному псу. — Плюс двенадцать! Раздевайся, Волосан, скоро будем загорать!
— Ай да молодец! — похвалил самого себя Семёнов, поглаживая блоки. — Хорошо, что догадался с самого начала упрятать вас в мешки.
— Отошли? — спросил Гаранин.
— Пожалуй, да. Можно монтировать.
— Плюс тринадцать! — дикторским голосом возвестил Бармин. — Граждане отдыхающие, если вы не успели приобрести плавки, снимайте кальсоны и прикрывайте срам рукой!
— Сейчас я тебе найду занятие, — пригрозил Семёнов.
— По специальности, разумеется? — Бармин элегантно шаркнул унтом.
— По физиотерапии, — подтвердил Семёнов. — Берись-ка за блок, с той стороны. Мы сами, Андрей.
— А у тебя, Саша, появился конкурент, — заметил Гаранин. — Этак ты свое место потеряешь.
Волосан прилег рядом со спящим в мешке Филатовым и зализывал царапину на его лице. Филатов беспокойно всхрапнул.
— Так бы я не сумел, — позавидовал Бармин. — Придется оформить его на полставки фельдшера. Да еще полярная надбавка плюс суточные — ого! Волосану от невест отбоя не будет!
— Осторожнее! — прикрикнул Семёнов. — Не мешок с картошкой перетаскиваем.
Поставив на место очередной блок, присели, отдышались. Семёнов взглянул на термометр, отключил два камина и распустил молнию каэшки. Его охватила истома, неодолимо клонило в сон, так бы и улегся на полу где угодно, лишь бы на часок отдаться блаженному забытью. Встряхнулся, открыв воспаленные глаза.
— Чуть было не заснул.
— А ты спал, дружок, минут десять, — улыбнулся Гаранин.
— Да ну? — Семёнов покачал головой. — Старая истина, даже на секунду нашему брату нельзя размагничиваться. Чего не разбудил?
— Рука не поднялась. И к тому же музыку слушал. Никогда бы не подумал, что рев дизеля может доставить человеку такое сказочное наслаждение. Гармония звуков! Кстати, Сергей, а почему он все-таки заработал, в чем там было дело?
Семёнов пощелкал пальцами.
— Как бы лучше приноровиться к невежественной аудитории… Когда Веню озарило… ну, когда он сказал: дадим дизелю прикурить, — вспомнил, что в сильные морозы при ручном запуске так делается. У нас горючая смесь не самовоспламенялась, она была… с чем бы сравнить… ну, вроде тола без детонатора. А пламя, поднесенное к воздушному фильтру, как раз и сыграхо эту роль.
— Стареем мы с тобой. Стыдно признаться, а ведь я своими глазами наблюдал на Скалистом… Георгий Степаныч вот так же над дизелем священнодействовал, когда в полярную ночь аккумуляторы сели. И слова те же: «Дадим ему, родимому, прикурить!» И вот на тебе — вылетело из памяти…
— Саша, небось, слушает и думает: «Расхныкались, старые склеротики!» — Семёнов подмигнул Бармину, застегнул каэшку, поднялся. — Отдохнули? Давайте заканчивать, а то в Мирном, бьюсь об заклад, нас уже похоронили.
