многонациональной почти-семьи. Во-вторых, в этом парке были качели.
Качели ‒ одна из тех немногих вещей в этой жизни, которая делает меня самую малость счастливее. Я бы повесила качели в своей комнате дома, если бы не натяжные потолки. И, если честно, никакие таблетки, сигареты и алкоголь не помогают лично мне отвлечься так, как скрип качелей и ощущение полёта. Поэтому на игровой площадке я, можно сказать, прописалась, К тому же в один из славных тёплых итальянских вечеров выяснилось, что в темноте весь берег реки освещается мерцанием сотен светлячков, как будто лоскуток звёздного неба прилёг отдохнуть в высокой траве. После этого неожиданного открытия я, как натура романтичная, начала ходить на качели дважды в день: утром, пока не было слишком жарко, и вечером, смотреть светлячков и ворошить воспоминания, которые удалось приобрести за почти четыре месяца в Парме.
А приобрести удалось не так уж много, если присмотреться. Вернее, не так много того, чего хотелось: появилось много знакомств, но мало друзей, была самостоятельная жизнь ‒ но удовольствия от неё было мало, было погружение в чужую культуру ‒ и неожиданно появилась тоска по дому. Вперёд-назад, рассекая темноту, пропитанную запахом цветущей липы и жасмина, качели как будто взвешивали все «за» и «против», подталкивая к вопросу, а стоили вообще эти месяцы того, чтоб ехать. «Конечно, да!» ‒ с пугающей настойчивостью твердил мой оптимистичный здравый смысл, как вдруг из темноты выступил силуэт и через грохот музыки в наушниках до меня донеслось: «Синьора, можно ли попросить у Вас сигарету?»
Близилась полночь, Санни качалась на качелях, с томным выражением лица взирая на пляску светлячков над водой. Санни никак не ожидала компании. Санни вообще нельзя трогать, когда она думает. Поэтому, когда Санни так неожиданно выдернули из процесса размышлений, она повела себя, как настоящая диснеевская принцесса, находящаяся на самой границе растрёпанных чувств, а именно ‒ издала нечеловеческий вопль «А-А-А-А!», выходящий на рык. Парень побелел так, что его стало видно даже при нулевом освещении, а в следующую секунду, со словами: «извините», убежал так, что пятки сверкали, как фонарики светлячков. И где-то в листьях прошелестело: «Ну, молодец, Сань. Может, это была твоя судьба».
Фестиваль во Флоренции
— Сань, не страдай фигнёй, — пренебрежительно фыркнула сестра через веб-камеру. — Я конечно понимаю, что Флоренция — это не Москва в разгар чемпионата мира, но ночевать на улице — не лучшая твоя идея в этой жизни, давай признаем.
— Давай, — вздохнула я и пошла бронировать себе место для ночёвки. Так вышло, что меня снова подхватил ветер странствий, на этот раз с профессиональным уклоном, и понёс в сторону Тосканы на фестиваль рок-музыки FirenzeRocks. Так как училась я на культурном менеджменте и, предположительно, получив свой многострадальный диплом, должна была уметь устраивать подобные мероприятия, то такая поездка оказывалась очень кстати. К тому же в выбранный мной день на сцене должен был выступать “Shinedown”, ну а кроме всего прочего про сам фестиваль я узнала от своего бразильского амиго Матеуса, который бил себя пяткой в волосатую грудь и упрашивал хоть кого-нибудь поехать с ним на этот фестиваль, чтоб ему одному скучно не было. Когда я сказала, что тоже собираюсь, он так обрадовался, что обрубил все способы связи и остался в Парме, так что на фестиваль в результате я отправилась одна.
На время четырехдневного фестиваля цены на отели и квартиры подскочили в прямом смысле до небес, даже ночевка на диване в однокомнатной квартире под боком у хозяев на самой окраине города обходилась почти в пятьдесят евро. Когда выяснилось, что я не обременена спутниками, мне пришла идея закупиться энергетиками и, продержавшись ночь, уехать первым утренним поездом, и поспать по-человечески дома. К счастью, меня отговорили это делать, и не зря — накануне отъезда меня затащили в клуб, где я чуть не забыла про фестиваль. Послушавшись совета сестры, я забронировала место в хостеле, односпальная кровать в общем номере влетела в копеечку, но зато у меня была гарантированная крыша над головой. Мама, привыкшая к более изысканным условиям для путешествий, это не очень оценила.
— Санни, а ты уверена, что это хорошая идея — ночевать в общем номере?
— Одну ночь — вполне. А что?
— А вдруг там будут мужчины? — с нажимом проговорила мама.
— Ну, воспользуюсь ситуацией, — пожала плечами я, зная, что даже если и найдутся желающие добраться до моего бренного тела, то всё равно никто не отважится, посмотрев на это утомленное жизнью лицо.
Много есть причин любить мою дорогую маму, в частности — её чувство юмора, которое я во многом унаследовала. Но когда мама говорила про мужиков в номере, кто ж мог подумать, что все мои соседи действительно окажутся мужчинами, что называется, на любой вкус и цвет — выбирай не хочу.
С одним из своих соседей я познакомилась прямо с порога: приличного вида дядюшка оказался профессором математики, он говорил на очень хорошем английском, а в Италию приехал в отпуск — вспомнить молодость. Я приняла его за европейца и, обменявшись любезностями, принялась застилать свою кровать, чтоб перед фестивалем успеть доспать недоспанное после клуба. В процессе поединка с простыней, которую я, как ни подпрыгивая, не могла заправить, у меня вырвалось:
— Да что ж ты мнёшься-то, как мужик мой? — отчего дядюшка подскочил на месте и, посмотрев на меня квадратными глазами, спросил со смесью ужаса и снисхождения:
— Вы что, из Москвы?
— Да, а как Вы... — спросила я, немного замявшись. — А Вы из Санкт-Петербурга, да?
— Именно.
Разговор плавно переключился на русский. Олег — так звали моего соседа —
