«Гдe представитель делегации?» — грозным тоном осведомился какой-то горбун. «Он покупает покрышки и фритюрницы», — выкрикнул кабил. «Жид Мухаммедов, чтоб Господь поразил его и его потомков, — шипит кто-то, — так подвести служителей пророка!». Сжав зубы от ярости, француз-иммигрант цедит: «Бааса? Какая еще Бааса? Это бааса (грубое арабское ругательство), вот он кто, прости Господи…»
Французы невозмутимо стоят на солнце, никак не реагируя на царящую у входа суматоху. Аталла исчез где-то за витриной книжного магазина.
«Скорее!» — бросает бородач, и паломники с громкими криками кидаются к лифту. Много шума из ничего. Точнее — ради подобия тени и иллюзии прохлады. Администратор останавливает их: «Вам, двадцати восьми хаджи, на десятый этаж. Вот три ключа от комнат шесть, семь и девять». Вновь страшная суматоха, крики и паника. Люди пытаются пробиться к лифту. Толкаются локтями, головами, наступают на ноги: все ради того, чтобы отпихнуть соседа и первым ворваться в лучшую комнату и занять лучшую кровать. Слышится: «Гнилое племя… братья, осторожнее, мой «дом» (супруга) беременна… прокляни Господь тот день, когда ты выбрался из своей трущобы, чтобы «окультуриться» и теперь путешествуешь!» Но последнее слово осталось за одной дамой: «Полегче, полегче, дети мои! Мы не в супермаркете» — это забавный намек на ужасающую давку (иногда со смертельным исходом) в больших алжирских магазинах. «Да что же это такое! — продолжает она, — вы что, боитесь, что от вас убегут консервированные помидоры или лезвия для бритвы? Вы приехали не обжираться, вы приехали в Дом Божий! Да простит вас Аллах». Она широко и снисходительно улыбается. Остальные подбираются, стараясь занять как можно меньше пространства и освободить «немного места» для «братьев».
«Так, восемь «французов», для вас свободных кроватей нет!». — «Нам забрать паспорта и самостоятельно искать крышу над головой?» — «Как хотите, но если за это время кровати освободятся, то вы их потеряете». Французы решили оставить паспорта бородачу, который, как оказалось, зовется Салимом, и ждать. Он насмешливо спрашивает, знаем ли мы, что нужно внести оплату до того, как поднимемся на лифте. Обычно это 3000 франков с человека, «но для вас, алжирцев, из страны миллиона мучеников… 2500 франков с каждого… и больше не задавайте мне вопросов…. Аллах Акбар!»
Останавливается «мерседес». Из него выкатывается маленький упитанный старичок с множеством колец на пальцах, по самые глаза заросший бородой и в очках с тройным увеличением. Владелец гостиницы. Надменный администратор сгибается пополам, быстро ловит руку хозяина и пожимает ее с покорной услужливостью. «Чего они ждут?» — спрашивает «его милость», как называет его Салим, показывая на нас пальцем. «Я как раз собирался отправить их на девятый со всеми остальными». Каждый оплачивает свою комнату на срок хаджа: две недели максимум. Мы же, не заплатив и не получив обратно паспорта, отправляемся на поиски другой гостиницы. Отель «Эль-Харам» — полон под завязку. Отель «Айджад» — 3000 франков за ночь в комнате с двумя кроватями. Отель «Плаза» — 10 000 франков за комнату с пятью кроватями… В панике мы возвращаемся обратно.
Лифт может одновременно поднять только шестерых. Нас уже десять плюс пара чемоданов. Молодой человек умоляет: «Будьте так любезны, возьмите с вами моего отца!» — «Куда я его дену? В карман, что ли, засуну?» — огрызается пятидесятилетний мужчина с выкрашенными в иссиня-черный цвет волосами и с седыми бровями.
Девятый этаж. Душно, как в бане. Густой запах подгнившего латука и картофельной кожуры смешивается с испарениями, поднимающимися с нижних этажей. Вот большая комната. Умывальник, плита, кухонная утварь, огромное мусорное ведро, из которого уже вываливается кожура от помидоров, огуречные хвосты, арбузные корки и куриные косточки. Общая кухня. В глубине коридора отыскиваем комнату номер одиннадцать. Дверь открыта, и мы видим голые стены, длинную неоновую лампу на потолке, выложенный плиткой пол. На железной кровати несколько махровых тюфяков, над окном — кондиционер. Это обычная для комнаты паломника обстановка. Появляется Салим в сопровождении хозяина, который распоряжается бросить на пол несколько матрасов. Двенадцать штук кладут рядом. «Располагайтесь, — еще более раболепно предлагает Салим, — уступите пружинный матрас старику. Аллах с вами!»
Мекка. Отель. 13–25/18.25.
Прежде всего — немедленно включить кондиционер. Работает он с таким шумом, что стены трясутся. Но если выбирать между грохочущей прохладой и удушающей тишиной — то понятно, на что падет выбор. Затем занять свое место. Толщина матрасов не больше пяти сантиметров. Подушки засаленные и грязные, из уголков лезут перья. Расстояние между «кроватями» всего десять сантиметров. И все это — за цену «для братьев», повторяет Салим, ведя по коридору четырех магрибинцев из Марселя. Комната, за которую платят 2000 франков ежедневно, приносит в месяц 30 000 франков!
В здании двенадцать этажей, комнаты вмещают до двенадцати человек. Получается, что в каждой гостинице живут около 1300 человек, по сотне на этаж. На этаже по два туалета с душем и по две ванны с намертво въевшейся грязью. И это настоящий прогресс по сравнению с тем, что наблюдал лауреат Гонкуровской премии 1988 года Тахар Бен Джеллун, совершивший хадж в 1975 году в качестве специального корреспондента от газеты «Монд»: «Нам отвели комнату площадью десять квадратных метров, которую пришлось делить еще с шестью людьми. На этаже, где к тому времени разместили уже шестьдесят человек, был один-единственный туалет и кран, пользоваться которыми разрешалось только два часа в сутки». Цена за эти удобства в то время была такова: «Каждый из нас заплатил за спальное место 450 реалов, что составляет приблизительно 600 франков». За тринадцать лет количество туалетов на этаже возросло до четырех. Цены остались прежними.
В каждом номере есть кондиционер; толстые ковры постелены в коридоре и почему-то на кухне, но не в комнатах. Имеются огнетушители, зато отсутствует план эвакуации: хаджи здесь «в гостях у Милосердного», так что с владельца гостиницы снята всякая ответственность.
В основе этой «индустрии сна», представляющей собой смесь устаревших хитростей, интриг, управления, хорошо осведомленного о твердой валюте и финансовых спекуляциях одновременно, лежит деятельность одного персонажа — мутаввифа — того, кто оказывает помощь необразованным или немощным паломникам, совершая с ними таваф — обход Каабы по кругу, одним он читает молитвы, других поддерживает или ведет под руку.
