Соорудив на стене хижины полочку, поместил на нее жако. Сначала он вел себя беспокойно, видимо, скучал по хозяину. В первый же день полез по дощатой стене под крышу, ловко цепляясь клювом. Не удержался, свалился на пол (крылья у него были подрезаны). Снова полез. На сей раз птенец (ему было всего полтора месяца) дополз до крыши и принялся долбить стену и продолбил небольшую щель. Искал выход. Потом как будто успокоился, устроившись на перекладине. Но когда я стал выходить из хижины, он прыгнул с перекладины и заковылял к выходу. Водворяю его на место, а он больно долбит клювом по руке, оставляя кровоточащие раны. И снова жако рьяно долбит стену, но на пол больше не прыгает.
Утром следующего дня жако поел хлеба с водой, съел кусочек банана, кусочек сахару и полез на перекладину. В этот момент в хижину зашел его бывший хозяин. Жако радостно закричал, спрыгнул с перекладины и побежал к нему. Я стал звать: «Жако, жако, жако». К моей радости, он остановился, повернул обратно и полез на перекладину. Через неделю мы с ним подружились. Каждое утро я гладил ему головку, а он нежно ворковал. Подставлял ему свою голову, и он клювом нежно гладил волосы. Вечером сажал его на плечо и совершал с ним прогулки. Все шло хорошо.
Недели через две у жако появилась подруга, которую я назвал Доля. Этот попугай был чуть поменьше и посветлее и с более коротким перьевым покровом на лапах. В остальном же они были похожи друг на друга как две капли воды. Вначале попугаи присматривались друг к другу, но через час во всю миловались: чистили друг другу перышки и гладили головки. Инициатива целиком принадлежала Доле. Она трепала жако-самца за голову, шею, клала на его голову свою. Наклоняла голову, выгибала шею и цеплялась к нему клювом снизу.
Утром я как обычно подошел к жако-самцу и подставил голову, чтобы он потрепал мои волосы. Но он больно меня клюнул! Вот какой разлад в наши отношения внесла молодая особа.
Случалось, что попугаи дрались. И тогда они поднимали такой визг, как будто их резали. Они также визжали, когда к ним подходили собаки или овцы. Как-то дал Доле земляной орех. Она взяла его в лапку и стала грызть. Неожиданно к ней подбежал жако-самец и вырвал орех. Это меня удивило. Поступок явно не джентльменский.
С наступлением сумерек попугаи вели себя по-разному. На мой зов самец сразу же приходил в хижину, ужинал и забирался под самую крышу на ночлег. Доля становилась какой-то беспокойной, в хижину не шла и старалась удрать в лес.
Питались попугаи преимущественно земляными орехами и бананами, лакомились папайей.
За четыре месяца они так и не научились говорить: были заняты друг другом и на мои слова не обращали никакого внимания.
И в Москве они вели себя так же: миловались, дрались, кричали так, что в пору бежать из дому, но не произносили ни одного слова, несмотря на все мои усилия. Доля заговорила тогда, когда с самцом пришлось расстаться. Входившего в квартиру она встречала словами: «Кто идет?» «Здравствуй». Иногда: «Ку-ку, ку-ку». Когда я заходил в кухню, Доля, сидя в клетке, повторяла: «Открой дверь, открой дверь». При этих словах не выпустить ее из клетки было невозможно. Когда все уходили из дому, оставляя Долю одну, она скулила, как щенок.
Гуляя по квартире, Доля то забиралась на оконную занавеску и раскачивалась, как на лиане, то залезала в гардероб, откуда ее трудно было выманить. Никакие слова на нее не действовали. Даже магические витаминные шарики, которые она очень любила, были бессильны. Протягиваю к ней руку, чтобы вытащить силой. Доля взъерошивается и с силой клюет руку. По-видимому, полутемная обстановка в гардеробе напоминала ей дупло дерева, в котором гнездятся попугаи.
Все жако любят, когда им чешут головки. У Доли это была страсть. Работаю за письменным столом. Доля тут как тут. Забирается ко мне на стул, потом, цепляясь клювом за рубашку, на плечо. Не проходит и минуты, как она начинает нежно теребить мое ухо, давая понять, что ей хочется ласки. Тереблю перышки на голове, после чего она сидит секунд тридцать спокойно, а потом опять начинает теребить ухо. Я не реагирую. Тогда Доля сдергивает очки…
К жене она на плечо не залезала. А подойдет к ноге и нежно дотронется клювом до пальца. Потом положит головку на пол и ждет. Что означало: «Почеши». И жена, наклоняясь, чесала.
— Однажды, — рассказывала жена, — я решила проверить, что будет делать Доля, если я не буду реагировать на ее знаки. Вот она дотронулась до пальца, положила головку на пол и стала ждать. Прошло секунд тридцать. Снова дотронулась и стала ждать. В третий раз она так меня клюнула, что я взвизгнула.
— Попугай требует внимания. А как же иначе? — заметил я.
К одним знакомым Доля относилась благосклонно: давала гладить себя по головке, других больно клевала, иногда до крови. С самого начала она почему-то невзлюбила нашего сына, вернее, его ноги. И все время за ними охотилась, проявляя при этом удивительное терпение… Не раз можно было наблюдать такую картину. Сын сидит на диване и читает. Доля сядет где-нибудь поодаль и внимательно наблюдает за его ногами, не шелохнувшись. Через некоторое время она подвигается ближе и снова ждет, устремив взгляд на ноги. И вдруг бросается, как коршун на цыпленка, оставляя у него на ноге кровоточащую рану. Сын стал надевать ботинки, но она бросалась на ноги с таким же ожесточением. Что ей не понравилось в ногах сына, никто не мог понять.
По утрам я открывал клетку и протягивал к Доле указательный палец. Она взбиралась на него, и я нес ее в туалет.
Раз в месяц я ее купал. Вначале она возмущалась, а потом привыкла. Включал теплый душ и сажал под него Долю. Потом намыливал ее детским мылом, смывал, промокал перья тряпкой, запеленовывал Долю в сухую простынку (чтобы не простудилась) и оставлял ее в таком виде минут на тридцать. Потом распеленовывал, сажал на специальную подставочку в ванной комнате, где она окончательно просыхала. Потускневший хвост Доли после мытья становился ярко-красным.
Доля привыкла к русской пище. С удовольствием грызла семечки, лакомилась сырковой массой, правда, только особой (после чего забавно чистила клюв, водя им по полу), ела виноград, вишни, яблоки, арбузы, дыни, редиску, сырую картошку, гречневую кашу. Очень любила поливитаминные шарики. Возьмет клювом шарик, но не разгрызает, а переправляет в лапку и откусывает от него маленькие кусочки. С помощью витаминных шариков научил Долю «целоваться». Сажал ее на указательный палец и приказывал: «Доля, поцелуй». И она прикасалась клювом к моим усам. «Еще», — говорил я. Она снова водила клювом по усам. В награду получала витаминный шарик.
По прошествии нескольких месяцев купил бананы. Положил кусочек банана в клетку, но Доля до него не дотронулась. То же было и с земляными орехами. Русская «кухня» ей пришлась больше по вкусу.
