Желая запастись дровами на дальний путь, возвратился Геденштром отсюда на Новую Сибирь и, нагрузил ими нарты на 14 суток, отправился вторично 24 марта на восток, но торос был столь густ, что в 4 дня проехали не более 70 верст. «Здесь увидели мы, к крайнему удивлению, в 5 верстах воду и носящийся по морю лед. Сия вода была, как я после уверился, морская полынья, простирающаяся почти от Новой Сибири до Медвежьих островов, что составит до 500 верст».
Намереваясь ехать прямо к Лаптевскому маяку на устье Колымы, три раза приближался Геденштром к полынье и, наконец, уверившись в непроходимости сей препоны, поворотил на юг и выехал на азиатский берег около устья реки Курджагиной, пробыв 43 дня в пути (считая от Индигирки) вместо предположенных 28 дней, отчего он весьма нуждался бы в запасах, если бы 11 убитых им белых медведей не отвратили недостатка в корме собак. 13 апреля приехали к Лаптевскому маяку.
Еще до отправления своего на Новую; Сибирь Геденштром послал на Колыму нарочного с предписанием изготовить под экспедицию пять отборных нарт, но как вместо таких встретили их четыре весьма дурные нарты, то он принужденным нашелся ехать в Нижке-Колымск и немедленно принять нужные меры. Вместе с тем вновь присланного к нему в Усть-Янск землемера Пшеницына (на место заболевшего Кожевина) отправил он для летовки на Котельный остров. Наконец, 18 апреля Геденштром отправился из Нижне-Колымска на пяти нартах, имея корма на 20 дней. У Баранова Камня продержала его жестокая буря от востока семь дней; потом пустился он в море, держа на NO 20°. На расстоянии 150 верст стали попадаться земляные глыбы на льдинах.
«Мая 1-го видели мы стадо гусей, летевших на NNW, и белого филина; на N подымались облака; глубина морская уменьшалась. Все доказывало близость земли. В 245 верстах от Баранова Камня переехали мы щель в 1 аршин ширины, но в 5 верстах доехали до щели в 15 сажен. Здесь заметил я быстрое морское течение на OSO и заключил, что щель сия сделалась от бывшей с востока бури. В 5 верстах сих глубина мооская от 11 1/2 сажен уменьшилась до 11 сажен».
Сравним сии обстоятельства с теми, которые испытаны мной десять лет после Геденштрома.
Курс NO 20° по компасу, исправя склонением компаса (15° восточное), проходит по самым тем местам, по коим в 1821 и 1822 годах мы проезжали. 150 верст от Баранова Камня, где Геденштром нашел земляные глыбы на льдинах, есть почти тот самый пункт, откуда в 1821 году, следуя к юго-востоку, поворотили мы назад, а встреча щелей в 245 верстах воспоследовала там, где в 1822 году нашли мы попеременные полыньи и чрезвычайные торосы, в коих вырыли вторую яму для хранения припасов, дабы облегчить езду в торосах. Нами измеренная глубина здесь 14 1/2 сажен, грунт ил, а на 30 миль севернее нашли мы 14 1/2 сажен, грунт дресва или камень. Сии глубины несогласны с показанием Геденштрома, и как он не выходил из пределов нашей езды, во время коей многократно измеряема была глубина моря, возрастающая с удалением на восток и умаляющаяся к западной стороне, не уменьшаясь к северу, то я имею достаточные причины полагать в измерениях его ошибки, тем более вероятные, что, как мне известно, настоящего, на футы измеренного лот-линя при нем не находилось, а пройденные расстояния полагались по примерному соображению бега собак без поверки обсервованными широтами.
Что полагаемые таким образом расстояния весьма не надежны и у Геденштрома всегда были слишком велики, в том свидетельствует его опись Новой Сибири, впоследствии поверенная лейтенантом Анжу. Явление гусей и филина в значительном отдалении от материка не должно также нас удивлять и отнюдь не может служить доказательством близости другой земли на севере, ибо гуси, пролетая к морскому берегу от юга и не находя воды, обыкновенно пускаются вдаль к полыньям, пока вскрытие рек не позовет их обратно, а филин есть плотоядная птица, ищущая пищи в объедках белых медведей. Если бы в исходе лета мы видели стада гусей, от севера через море к югу летящих, то, конечно, можно бы думать с некоторой основательностью, что они оставили северную землю и возвращаются в полуденные страны.
Не видя возможности ехать далее на север, Геденштром желал выехать к Шелагскому мысу, но тонкий лед ему и в том покушении воспрепятствовал, так что с трудом нашел он свой старый след, по которому приехал 8 мая к Баранову Камню, где вторично сильная буря два дня его продержала.
Проведя лето в Нижне-Колымске Геденштром отправился 18 сентября на нартах к Индигирке, делая всему берегу опись. На Индигирке застал он геодезиста Пшеницына, который оставался все лето на Яне и Индигирке, не находя возможности перебраться для летовки на Котельный остров.
В половине октября отправился в Усть-Янск, прямым путем через тундру. «На сем пути, — говорит Геденштром, — примечательно озеро Хастах длиной 14, а шириной 6 верст. Оно в каждую осень выбрасывает на берег великое множество известного по естественной истории смолистого дерева (bituminosis Holz) в виде щеп. Берега завалены им в иных местах на аршин вышиною; между сими щепами попадается мелкими кусками вещество, очень похожее на камедь. Оно горит, как янтарь, но имеет смолистый запах, и судя по тому, есть, вероятно, не что иное, как затверделая смола лиственицы. Ближнее расстояние сего озера от моря 115 верст, от леса 20 верст».
Он сообщает нам и другое, не менее примечательное явление природы. «На тундре также находят леса, в ярах над озерами и реками целые березы с корнями и корой. Они истлели, но жители употребляют их на топку в случае недостатка в дровах. Они не дают пламени. Жители называют сии березы адамовщина».
В Усть-Янске осведомился Геденштром о возвращении Санникова от Котельникова острова. Вот краткий отчет его:
«Мещанин Бельков (компаньон купца Протодьяконова) вместе с мещанином Санниковым летовали сего 1810 года на Котельном острове для промысла мамонтовой кости и песцов. Они избрали для летования западную сторону острова, на которой предполагали иметь изобильнейшие промыслы, потому что до сего времени никто на сей стороне не бывал.
Мещанин Санников, проходя по западному берегу Котельного острова, в 150 верстах от тех мест, до коих доходили прежние промышленники, нашел:
1. На берегу выкопанную могилу: тело было вырыто медведем. Подле могилы стояла долгая, узкая и высокая нарта, строение коей от всех известных отлично и доказывало, что тащили ее люди лямками. В одном конце могилы сделан деревянный крест, обложенный свинцом с обыкновенною, церковной, русской надписью. Подле креста лежали железный ботас (род узкого однолезвийного копья) и две железные стрелы.
