И путешественники не замедлили убедиться в справедливости этого наблюдения.
Хижина вождя пряталась в тени великолепных деревьев. Крышу из пальмовых листьев украшало нечто вроде цилиндрической короны с пучком цветов наверху. Единственная дверь вела в комнату пятнадцати футов в диаметре. Обстановка ее сводилась лишь к самому необходимому: корзины, циновки, стол, несколько довольно грубых сидений, нехитрая индейская посуда, луки, стрелы, сельскохозяйственные орудия.
Хижина была построена совсем недавно, а церемония освящения — она заключалась в изгнании злого духа — состоялась накануне. Но ведь злой дух не исчезает, как пар, не рассеивается, как туман. Постучать по стенам, смахнуть с них пыль, как это сделала бы хозяйка дома где-нибудь в Европе, было недостаточно. Злой дух — не пыль, которую можно вымести из дома, он нематериален по своей природе, а потому его должно вдохнуть в себя какое-нибудь живое существо и умчать подальше от дома. Это можно доверить только птице. Предпочтение обычно отдается тукану, который великолепно справляется с подобной задачей. А пока птица изгоняет злого духа, все семейство, в праздничных одеждах, собравшись в хижине, предается пению, танцам и возлияниям, поглощая при этом бесчисленное количество чашек кофе, щедро разбавленного агуардьенте и тафией.
Так как тукана достать не удалось, очистительная миссия была возложена на попугая. После того как птица, с писком полетав внутри хижины, вырвалась на волю и скрылась в лесу, можно было безбоязненно входить в хижину. И вождь со спокойной душой ввел гостей в свой дом, зная, что теперь злой дух не станет терзать их.
Выйдя из хижины вождя Карибаля, наши путешественники увидели жителей Аугустино, можно сказать, в полном составе. Успокоившись, женщины и дети откликнулись на зов своих отцов, братьев и мужей и вернулись в деревню. Одни бродили среди хижин под деревьями, другие направлялись к стоявшим у берега лодкам. Женщины, миниатюрные, изящные, с правильными чертами лица, показались Жермену Патерну все-таки менее эффектными, чем мужчины.
Как это обычно делают индейцы, пиароа предложили путешественникам свежие овощи, сахарный тростник, связки бананов (здесь их называют «платанос»), которые они сушат и берут с собой в дальние походы. А взамен гостеприимные хозяева получили сигары, до которых они весьма лакомы, ножи, топорики, стеклянные бусы и явно остались очень довольны результатами обмена.
Общение с местными жителями заняло не больше часа. До захода солнца еще оставалось достаточно времени, чтобы немного поохотиться в окружавших деревню лесах. Идея принадлежала Жаку Эллоку и господину Мигелю. Они же и взялись за ее реализацию, получив от своих спутников задание настрелять морских свинок, пекари, оленей, индеек, гокко, голубей, уток и прочей живности, которая так приятно разнообразила их меню.
Словом, каждый выбрал себе занятие по вкусу, кто остался в лодке, кто на берегу, кто в деревне, а Жак Эллок, господин Мигель и Жермен Патерн со своим неизменным ботаническим ящиком за спиной углубились под сень леса, окружавшего плотной стеной поля сахарного тростника и маниоки.
Охотиться они собирались в окрестностях Аугустино, а, потому, если не поддаваться охотничьему азарту, заблудиться было совершенно невозможно.
Углубляться в лес нашим охотникам не пришлось. Очень быстро господин Мигель подстрелил морскую свинку, а Жак Эллок уложил оленя. С такой добычей вполне можно было возвращаться назад. Наверное, им следовало бы взять с собой одного или двух индейцев, но ни один из них сам не предложил своих услуг, а просить они никого не стали. Отвлекать же матросов от ремонта пирог им не хотелось. Поэтому охотники решили, что вполне обойдутся без посторонней помощи.
Они находились километрах в трех от деревни, господин Мигель тащил свою морскую свинку, а Жак Эллок и Жермен Патерн — оленя. Солнце пекло, воздух в лесной чаще был неподвижен. Охотники решили сделать небольшую передышку. Но едва они растянулись под пальмой, как в густой чаще послышался громкий треск, словно какое-то большое животное продиралось сквозь заросли кустарника.
— Осторожно! — крикнул Жак Эллок. — Там какой-то зверь.
— В моем карабине есть еще два патрона, — ответил господин Мигель.
— Держитесь наготове, — сказал Жак, — а я пока перезаряжу свой.
Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы привести оружие в боевую готовность.
Кусты больше не шевелились, но, прислушавшись, можно было различить прерывистое дыхание и какое-то хриплое ворчание.
— Это, должно быть, крупное животное, — сказал, подходя ближе, Жермен Патерн.
— Стой там, не двигайся, — сказал ему Жак Эллок.
— Это, по всей вероятности, ягуар или пума. Но с нашими четырьмя пулями...
— Подождите... подождите! — крикнул господин Мигель. — Мне кажется, я вижу среди ветвей длинную морду!
— Ну так, кому бы ни принадлежала эта морда... — ответил Жак Эллок и разрядил свой карабин.
Тотчас же раздался страшный треск, и из чащи с ревом выскочил какой-то огромный зверь.
Грохнули еще два выстрела — господин Мигель тоже разрядил свой карабин.
Животное, с последним воплем, упало замертво.
— Э, да это всего лишь тапир! — воскликнул Жермен Патерн. — Стоило тратить наши четыре пули!
Из соображений безопасности, конечно, нет, но вот из кулинарных соображений это животное вполне могло того стоить.
Итак, наши охотники имели дело не с ягуаром и не с пумой, самыми опасными южноамериканскими хищниками, а с тапиром. Это сильное животное с не слишком густой коричневой шерстью, сероватой на голове и на груди. У самца есть грива. Тапир ведет по преимуществу ночной образ жизни и обитает в чащах и на болотах. Его нос, напоминающий небольшой подвижный хобот, заканчивается свиным пятачком, что придает ему сходство с кабаном или даже со свиньей. Ростом же он — с осла.
У охотников не было ни малейших оснований опасаться нападения. Тапир питается фруктами и растениями, и единственное, на что он способен, — это сбить человека с ног.
Однако не стоило жалеть о четырех пулях: если удастся дотащить его до пирог, матросы знают, что с ним делать.
Но в тот момент, когда убитое животное покатилось на землю, ни господин Мигель, ни его спутники не услышали крика следившего за ними индейца и не видели, как тот со всех ног помчался к деревне. Они взвалили на плечи оленя, прихватили морскую свинку и двинулись в обратный путь, а за тапиром собирались послать кого-нибудь из матросов.
Когда они пришли в Аугустино, все население деревни было охвачено яростью и ужасом. Мужчины и женщины окружили своего вождя, и тот, казалось, был не менее возбужден, чем его подданные. Появление Жермена Патерна, господина Мигеля и Жака Эллока было встречено громогласными воплями ненависти и мести.
