Ознакомительная версия.
Неудивительно, что гуманистическая сущность этого учения вступила в противоречие с феодальным деспотизмом императора Цинь Шихуана, который впервые объединил Поднебесную и начал строить Великую Китайскую стену. В 213 году до новой эры он повелел сжечь сочинения уже покойного тогда философа и заживо похоронить 420 популяризаторов его учения.
Камни прошлого – ступени в будущее
Однако уже при следующей, Ханьской династии конфуцианство было не только реабилитировано, но и стало официальной идеологией почти на два тысячелетия. А присущий конфуцианству культ учености внес в систему власти элемент демократизма. Всех государственных служащих подбирали на основе открытых конкурсных экзаменов. Претенденты состязались в знании конфуцианских текстов и умении руководствоваться ими при решении насущных житейских проблем. Такая система существовала вплоть до 1911 года, когда была свергнута последняя императорская династия.
Однако и для современных китайцев изречения Конфуция остаются хрестоматийными истинами. Например, «Учиться и ежечасно применять усвоенное – разве не радость!», «Хочешь определять будущее – изучай прошлое». По центральному телевидению Китая был показан сериал «Размышления и слова», поставленный по одноименной книге Конфуция. Об огромном интересе к нему свидетельствует тот факт, что тексты телепередач были раскуплены в нескольких миллионах экземпляров.
Возросший интерес общественности к Конфуцию не случаен. Он объясняется тем, что нынешнее поколение китайских руководителей сделало слово «гармонизация» ключевым в своем политическом лексиконе. Во внутренней политике пекинские лидеры считают приоритетной задачей сократить отставание села от города, глубинки от приморья. Во внешней политике они выступают за то, чтобы все государства научились гармонизировать свои интересы, то есть «не делать другим того, чего не пожелали бы себе».
Акцент на слове «гармонизация» закономерно привел к тому, что китайцы стали чаще оглядываться на наследие Конфуция. Более того, фигура Конфуция стала использоваться Пекином как воплощение китайской цивилизации, ее вклада в духовную культуру человечества.
С 2004 года китайцы начали создавать за рубежом «институты Конфуция», а точнее сказать, культурно-лингвистические центры имени древнего философа. Нынче в мире таковых насчитывается уже более трехсот. Подчеркивается, что их задача – не служить рупорами официальной пропаганды, а способствовать правильному пониманию современной китайской действительности.
Полагаю, что конфуцианство все больше входит в моду потому, что свойственный ему культ учености, генетически присущий китайцам, стал их важным преимуществом в наши дни, когда перед всеми странами встала задача переходить к инновационной экономике, к экономике знаний. Так что статуя Конфуция в центре Пекина должна вдохновлять жителей Поднебесной на инновации.
Тогдашние события глазами очевидца
Мне выпала судьба стать свидетелем драматических событий на пекинской площади Тяньаньмэнь в мае – июне 1989 года. Сразу оговорюсь, что я прилетел тогда в китайскую столицу не только как корреспондент «Правды». Меня включили в группу экспертов, готовивших историческую встречу М.С. Горбачева и Дэн Сяопина для нормализации советско-китайских отношений.
Мы прилетели почти на неделю раньше назначенного саммита двух лидеров. Причем уже тогда движение транспорта в центре китайской столицы было полностью парализовано тысячами участников студенческих манифестаций. Демонстранты объявили свои массовые выступления бессрочными.
И молодежь коротала часы кому как вздумалось. Одни страстно митинговали. Другие пели и плясали. Третьи жгли листовки и газеты, пытаясь вскипятить чай. Четвертые дремали прямо на асфальте, благо стояла ласковая майская погода. Ведь никаких палаток у манифестантов не было.
Над чудовищно замусоренной площадью господствовал запах застоявшейся мочи. По словам демонстрантов, после пары ночей на асфальте они по очереди уходили отсыпаться домой или к жителям соседних улиц, которые охотно их привечали и кормили. Но физическое и эмоциональное напряжение сказывалось. И дежурившие на площади бригады «скорой помощи» ежедневно увозили по несколько манифестантов, потерявших сознание.
От гостиницы «Годзи», расположенной на главной улице несколько восточнее центра, нам приходилось каждый день протискиваться сквозь толпы людей на площади Тяньаньмэнь к зданию Всекитайского собрания народных представителей, расположенному западнее, – там было запланировано большинство связанных с визитом мероприятий – а потом снова спешить в отель, чтобы из своего гостиничного номера продиктовать в редакцию очередной материал. Ведь мобильных телефонов тогда еще не было.
Москва прежде всего ждала от группы экспертов совета: как быть со сроками визита? Мы предложили приезд М.С. Горбачева и его встречу с Дэн Сяопином не откладывать. На наш взгляд, экстремальная обстановка может, как ни парадоксально, способствовать нормализации советско-китайских отношений. А вот выступать инициатору перестройки перед пекинскими манифестантами мы не рекомендовали.
Пекинские власти попали тогда в затруднительное положение. Ведь согласно протоколу государственного визита, Горбачев должен был возложить венок к памятнику Народным героям в центре площади Тяньаньмэнь. И там же, перед зданием Всекитайского собрания народных представителей, вместе с Дэн Сяопином принять парад почетного караула.
Китайское руководство оказалось перед мучительной дилеммой: применять ли силу для удаления манифестантов с площади? И если да, то в какой форме? Хотелось бы прояснить ряд существующих на сей счет заблуждений. Прежде всего главной целью молодежных манифестаций тогда были не права человека и демократические свободы, как утверждают западные средства массовой информации.
Демонстранты осуждали негативные побочные последствия реформ, начатых Дэн Сяопином в 1979 году. Они выступали против незаконных сделок частных предпринимателей, против сращивания бизнеса с партийно-государственным аппаратом. Именно на искоренение коррупции был нацелен главный лозунг демонстрантов: «Дадао гуаньдао!» («Долой продажных чинуш!»)
Внутренняя борьба в руководстве
Кроме того, искренние, благородные побуждения студенчества были использованы как инструмент внутренней борьбы в китайском руководстве. Глава Пекинского горкома Чэнь Ситун при поддержке «старой гвардии» требовал применить против демонстрантов силу. Тогда как представитель реформаторского крыла – тогдашний Генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян ратовал за переговоры со студентами.
Ознакомительная версия.
