Идея мне понравилась, показалось, что при объединении усилий летчика, много лет отлетавшего в Антарктиде, и журналиста, работающего в авиационном издании, может действительно получиться что-то нужное и полезное. Но прошло еще немало времени, прежде чем эта идея понемногу стала реализовываться. Василий — очень занятой человек, ему пришлось очень часто летать по миру и по стране, много писать для газеты и других изданий. Меня же долго останавливало то, что он предложил написать книгу от первого лица — я летел, я решил, я сказал и т.д. Мне же совершенно не улыбалась такая перспектива, поскольку я привык жить в коллективе — в экипаже, в отряде и т.д., — а такая жизнь поневоле сводит «на нет» все черты характера человека, связанные с его «эго»... Но катастрофа Ми-8 в 1998 году заставила отбросить все сомнения — я понял, что должен рассказать, что же это такое — Антарктида и почему обращаться с ней нужно только на «Вы»...
Евгений Кравченко
* * *
Впервые я увидел Евгения Дмитриевича Кравченко в Антарктиде, на аэродроме у горы Вечерней. Наш Ил-76ТД, совершавший первый рейс в Антарктиду, готовился к вылету на Родину, но улететь мы не могли — ждали Ил-14, который пробивался в «Молодежную» из района залива Прюдс, лежавшего в двух тысячах километров. Там у горы Гаусберг погиб экипаж Виктора Петрова, его Ил-14 нашли за несколько дней до нашего прилета, и вот теперь Кравченко вез материалы, связанные с расследованием этой катастрофы, и найденное тело бортрадиста. Антарктида празднично сияла, и невозможно было поверить, что неделю назад она не оставила никаких шансов на жизнь крепким и сильным мужчинам.
Когда Ил-14 приземлился, по трапу спустился один Кравченко. Он шел, придерживая рукой разорванный на колене комбинезон. Я увидел человека, уставшего до последних пределов. Худое изможденное лицо заросло щетиной, кожа на нем почернела, а белки глаз были налиты кровью. Он коротко доложил руководителю перелета Ил-76ТД, главному штурману Министерства гражданской авиации СССР В. Ф. Киселеву о результатах расследования катастрофы, нарисовал и передал ему какие-то схемы, высказал свои соображения о причинах случившегося. Летчики Ил-76ТД поглядывали на часы — мы уже опаздывали с вылетом, — и я успел лишь перекинуться с Кравченко несколькими словами да договориться о встрече в Москве, после того, как он вернется из экспедиции.
Мы действительно встретились. Судьбе суждено было распорядиться так, что она свела меня с выдающимися полярниками и полярными летчиками — М. И. Шевелевым, И. П. Мазуруком, А. А. Лебедевым, В. М. Перовым, Г. К. Орловым, В. В. Мальковым, А. А. Вепревым и многими другими. Профессия журналиста дала мне возможность через них вплотную соприкоснуться с историей Полярной авиации, узнать малоизвестные ее страницы.
Но когда я брал интервью у Е. Д. Кравченко о его полетах в высоких широтах, меня поразила глубина осмысления им летной профессии, понимание Антарктиды как какого-то одушевленного существа, отношение к людям и традициям Полярной авиации как к чему-то святому... К тому времени, когда мы встретились, Кравченко накопил фантастически уникальный опыт поведения человека в экстремальнейших ситуациях, в которых довелось побывать ему или самому, или тем, с кем он летал. Меня также поразило его отношение к самолету Ил-14 — он рассказывал о нем, как о существе, без которого, как летчик, никогда бы не состоялся... Я понял, что Е. Д. Кравченко должен написать книгу, в которой он мог бы поделиться с читателем своим видением этого мира, пониманием того, для чего человек живет, а главное — оставить будущим летчикам опыт полетов в Антарктиде, за который заплачено очень высокой ценой.
Вначале он отказался от этой идеи. Особенно был против того, чтобы повествование шло от его имени. И только пример Уильяма Бриджмена, написавшего «Один в бескрайнем небе» в соавторстве с Жаклин Азар, убедил Е. Д. Кравченко в том, что такую работу можно и нужно сделать.
В том, что мы на верном пути, чуть позже сказал нам и генеральный конструктор АЖ им. С. В. Ильюшина Г. В. Новожилов, который, прочитав отрывки из рукописи, отозвался о них весьма высоко. Вскоре состоялась встреча с ним, в которой приняли участие Е. Кравченко, Е. Скляров, В. Белов, О. Акимов... Генрих Васильевич был немало удивлен тем, какие сложнейшие работы выполнял созданный «илюшинцами» Ил-14, и пожелал нам успеха в работе над книгой. Что из этого получилось, судить Вам, уважаемый Читатель...
Василий Карпий
Летать мы начали уже на второй день после прибытия. Инженеры, техники принимали свое обширное авиационное хозяйство у предыдущих зимовщиков «на ходу» — полеты шли полным ходом. Ли-2 сновал челноком между берегом и кораблями, Ил-14 осуществляли стратегические перевозки — на станцию «Восток». И если в первое время оба наши экипажа — Михаила Васильевича Костырева и Валентина Федоровича Мельникова, — отдохнувшие, окрепшие по пути в Антарктиду, буквально рвались к полетам, то спустя три-четыре дня пыл поугас. Мы втягивались в привычную обстановку. Если бы не пингвины, постоянно наблюдавшие за нашей работой, можно было подумать, что мы в Арктике. Взлет — посадка, взлет — посадка. Погода стояла, как по заказу, — в Антарктиде хозяйничало лето. Талая вода скапливалась под домиками, в которых мы жили, и надо было по утрам включать насосы для ее откачки. Ручьи прорезали снежный и ледяной покров, мчались к океану и там, где еще вчера можно было спокойно пройти к аэродрому, сегодня шумела река.
Бывали дни, когда, проснувшись, опускал ноги не на пол, а в холодную воду. Стайкой по комнате, словно небольшие катера, плавали тапочки, и крейсерами дрейфовали чемоданы. Вода стекала по стенам, сочилась с потолка. В кают-компании она выгнала из всех щелей тараканов, и те, спасаясь от потопа, гроздьями висели в сухих местах. Борьба с водой и снегом занимала все свободное время, которое оставалось от полетов. То надо счистить снег с крыш складов, то объявлялся аврал по переборке овощей, то отлавливали бочки с соляром, уходившие в снег все глубже и глубже... Кому-то из наших ученых, измотанных постоянными авралами, пришла в голову «светлая» мысль зачернить территорию «Мирного». Тогда жаркое солнце быстро растопит снега и льды до подошвы поселка, и мы победим соперника. Как решили, так и сделали. С наветренной стороны на склоне ледника забурили отверстия под толовые шашки, подложили дымный порох и взорвали. Белый снег и голубой лед стали черными. Таяние усилилось, ускорилось, пошло очень быстрыми темпами. И теперь нам на голову, на кровати, столы и стулья — на все добро, что было в домиках, складах и лабораториях, потекла не чистая дистиллированная вода, а черная маслянистая жижа. Описывать эффект, который произвел данный эксперимент в душах населения «Мирного», а также насколько он обогатил его словарную лексику, не берусь — не позволяет этика.
