Ознакомительная версия.
Первые шаги на ближневосточной земле Томас Лоуренс делал с помощью гида. Нужно было привыкнуть к сложному рельефу местности и его особенностям. Не всегда прямой путь был самым коротким, передвигаться по землям Палестины нужно было только по тропкам, иначе можно зайти в такие заросли из средиземноморского дуба и колючих кустарников, что выбраться оттуда было бы себе дороже – это я знал по собственному опыту. Томас так описывает поразивший его рельеф в письме к другу Леонарду Грину [33]: «Что больше всего поразило меня в Сирии, если коротко, так это крайне тяжёлые условия для передвижения по этой стране. Эсдраэлон [34]и равнина, на которой лежит Баальбек [35]– это единственные плоские места. Дорога вдоль берега зажата между морем и холмами шириной не более 50 ярдов (около 45 метров), и через эти холмы вы не можете ни пройти, ни проехать, так как они усыпаны большими и маленькими валунами – и нигде ни дюйма окультуренной земли. К тому же, на пути ежечасно встречаются бесчисленные маленькие «вади» (русла ручьёв, часто пересохших), глубокие и обрывистые, которые можно пройти только карабкаясь на четвереньках. В один из однодневных переходов от озера Гулех (12 [36]) к Сафду (13) [37]можно подниматься на 16 тысяч футов (14), [38]опускаться на 1500 футов в ущелье и только 200 ярдов (180 метров) ровного пути на всём маршруте, только одна узкая тропка, по которой можно пройти без страха попасть под копыта лошади».
Я специально включил в повествование этот длинный кусок, чтобы из первых уст показать, в какие условия попадает путешественник, рискнувший осуществить пеший поход по Сирии. Добавьте сюда изнуряющую летнюю жару, когда термометр зашкаливает за 50 градусов в тени. Вот в таких условиях будущий «король пустыни» Лоуренс Аравийский совершал свой
Кстати, изучив несколько крепостей в районе озера Гулех и Тивериадского озера [39], Томас отпустил проводника и больше ни к чьей помощи практически никогда не прибегал, путешествуя по стране в полном одиночестве и проходя за день в среднем 26 миль.
В Крак де Шевалье молодой человек задержался на три дня, от зари до заката изучая крепость и накапливая силы перед марш-броском вдоль берега Средиземного моря – на маршруте ему предстояло увидеть ещё пятнадцать крепостей.
На автовокзале в Хомсе, несмотря на обилие рейсов, стоял образцовый порядок. Рейсы во все концы страны отъезжали строго по расписанию, большинство автобусов, особенно проходящие из Дамаска в Алеппо, были повышенной комфортности, а, следовательно, снабжены кондиционерами. Билет из Дамаска в Хомс обошёлся мне в 3 доллара – для расстояния в 200 километров это практически бесплатно.
Крак де Шевалье – второй по значимости (после Пальмиры) туристический объект Сирии, поэтому самый популярный маршрут из Хомса именно туда, в неприступный замок ордена госпитальеров. Микроавтобусы отправлялись не по расписанию, а по заполнению, но ждать приходилось недолго – машины отправлялись одна за другой.
В Хомсе стояла страшная жара. Причиной тому расположение города. К востоку от него начинается Сирийская пустыня, тянущаяся через весь Ближний Восток к Красному морю. С запада дорогу прохладному воздуху Средиземного моря преграждают Нусайритские горы [40], которые на местном наречии называются Джебель аль Ансария. Мы выехали за город и быстро мчались по направлению к горам, которые синели вдалеке. После двадцати километров трассы Холмс – Тартус повернули вправо. Как по мановению волшебной палочки горы расступились, пропуская вниз речку Нахр аль Кабир и нас вместе с ней. Мы спускались в долину Букея [41], маршрутка буквально продиралась через заросли мимозы и эвкалипта. Это был единственный проход к морю, отделённому от остальной части страны Нусайритскими горами – он называется Хомским коридором. Крестоносцы понимали его значение и построили вдоль него с обеих сторон несколько крепостей. Контроль за Хомским коридором позволял сдерживать натиск эмиров Хомса и Хамы, защищая подходы к портам крестоносцев – Триполи и Тортозе (современный Тартус). Маршрутка пересекала долину, петляя, как заяц, между невысокими холмами.
Природа в долине благоприятствовала земледелию, чем не преминули воспользоваться местные жители. Пустынный пейзаж дороги Дамаск – Хомс сменился благоухающими садами и зелёными огородами. После одного из поворотов открылся вид на Крак де Шевалье – зрелище потрясающее. Не зря кто-то назвал эту крепость – «Парфеноном замков» [42]. Крепость оккупировала вершину самого высокого холма в округе и гордо несла свои стены и башни, растворяющиеся в горячей дымке. Это часть влажного воздуха Средиземного моря соприкоснулась с сухим жаром пустыни.
Над входными воротами замка красовалась надпись на арабском языке, которая, как мне кажется, открывает путь к пониманию внутреннего мира противников крестоносцев на Ближнем Востоке:
«Во имя Аллаха восстановление этой благословенной крепости было повелено приказом нашего господина и султана царя-победителя, спасаемого Аллахом, Бейбарсом [43]8 апреля 1271 года».
О чём говорят эти слова? Во-первых, в них нет злости по отношению к завоевателям, каковыми являлись крестоносцы на этой земле. Сказать о вражеской крепости, почти 200 лет терроризировавшей местное население, что она благословенная? Думаю, у европейца никогда не повернётся язык сказать такое в отношении противника. Дата подписи под словами, выбитыми над воротами, тоже говорит о многом: она сделана всего лишь через 10 дней после взятия Крака де Шевалье армией Бейбарса. Значит, победители сразу же после штурма решили восстановить разрушенную часть замка. Это говорит о значении крепости и о дальновидности арабских властителей.
История замка Крак де Шевалье – это история целой эпохи, значимой для развития Европы и Ближнего Востока. И хотя историками и культурологами тема взаимопроникновения культур народов в эпоху крестовых походов ещё недостаточно освещена, это не значит, что этого взаимовлияния не было.
На месте замка крестоносцев находилась небольшая арабская крепость Хосн аль – Акрад [44]– в 1031 году эмир Хомса поселил здесь гарнизон курдов, чтобы охраняли дорогу на Триполи. Крестоносцы, двигаясь к Иерусалиму, не стали захватывать крепость, но отметили её важность как стратегического оборонительного сооружения на перекрёстке путей и дорог центральной Сирии. Позже она вошла в состав графства Триполи, но долгое время оставалась той же небольшой крепостью – денег на строительство никак не могли найти. В 1142 году правитель графства Раймунд II [45]решает передать крепость госпитальерам и возложить на них охрану границ Триполийского графства от сирийских князей и от секты ассасинов [46], которая возвела в близлежащих горах более десяти неприступных замков. С этого момента крепость непрерывно укреплялась, пока не приняла к концу 12 законченный вид. Она стала самой мощной крепостью крестоносцев на Ближнем Востоке. Лоуренс Аравийский, который пробыл в крепости 3 дня и отметил здесь своё 21-летие, так отзывался о ней: «…чудеснейшая крепость в мире, несомненно, самая живописная из всех, что я видел, – полное совершенство» [47].
Ознакомительная версия.
