Почесывая затылок, Пит наблюдал за нами.
— Даже если вам удастся разжечь ее, ничего путного из этого не выйдет, — сказал он. — Я все равно смогу сидеть на ней, за это мы и прозвали ее Старой Бездельницей.
Капитан продолжал колдовать над печкой, не обращая никакого внимания на болтовню Пита. Он объявил, что все идет своим чередом, затем посадил в печь легкие, воздушные кремовато-белые лепешки. Через три часа он вытащил их, они были такие же кремовато-белые, только уже не легкие и воздушные, а твердые по краям и вязкие внутри.
— Так уж она устроена, — пробормотал озадаченный капитан. Желания что-либо исправить у него не было.
Итак, я усвоила, что мне понадобится лишних два-три часа, чтобы что-либо приготовить на этой печке, поэтому я постаралась вычеркнуть из памяти кулинарные рецепты и стала пользоваться печкой как кладовкой.
На палубе, рядом с печкой, валялись сковородка и кастрюля, в которой сладко спал щенок. От старости дно сковородки покрылось выбоинами, поэтому она едва соприкасалась с плитой; таким образом, попытка соединить сковороду со Старой Бездельницей заранее была обречена на неудачу.
Я извлекла щенка из кастрюли. Он сел и тут же сделал лужу, но это ровно ничего не меняло, поскольку пол был грязный, кругом валялось какое-то старье.
— И это все? — возмутилась я. — Кастрюля и сковородка?
Капитан очень удивился.
— Если вы не собираетесь пользоваться печкой, то как же еще можно готовить? Только жарить и варить. Юн уже успел отнести противень в машинное отделение. Там он был нужнее: капитан собирал таким образом масло, капающее из трубки.)
Раньше я читала о спартанском образе жизни на кораблях, теперь же испытала все эти прелести на себе. Всего одна сковородка и одна кастрюля! Что делать? Придется, видно, собрать волю в кулак и доказать, что я могу приспособиться к любым условиям. Мне так хотелось побывать на островах Фюрно! И том не менее одна сковородка и одна кастрюля!
— Ну и что! — сказала я вслух. — Обойдусь и одной кастрюлей, если на то пошло. Сначала буду в ней варить, а потом жарить.
— Жаль, что не наоборот, — проговорил капитан, — Если бы вы довольствовались одной сковородкой, я мог бы использовать кастрюлю вместо черпака для шлюпки.
Я выловила щенка из кастрюли, куда он снова успел забраться, убрала сковородку и кастрюлю в печку. После этого принялась за продукты.
Они хранились в двух местах: в ящике на палубе и в угловом буфете, но и тот и другой были настолько малы, что однажды, когда Пит страстно доказывал полицейским, что мы не охотились в запрещенное время, он сказал:
— Нам скрывать нечего.
— Да уж, конечно, в ваших шкафах ничего не спрячешь, — подтвердил полицейский. Так оно и было.
Незачем было заглядывать в эти лилипутские шкафчики дважды, чтобы убедиться, что продуктов там нет.
— Это и есть все запасы продовольствия? — воскликнула я.
— Как! — отозвался капитан. — Там, оказывается, остались продукты? Значит, нам здорово повезло.
Он стоял в дверях и усмехался. Мне не хотелось объяснять ему, что я впервые в жизни оказалась на корабле и не представляла себе, что меня ожидает.
Я решила, что на завтрак, пожалуй, можно сделать омлет (яиц достаточно). Есть несколько буханок хлеба, пакет картофеля и пакет лука. А нет ли на корабле специального места для хранения продуктов? Я огляделась. Наверху, у самого потолка, размещались полки, на которых стояли банки с порошковым молоком и мясные консервы. Взобравшись на крохотный столик (я не знала что он подвешен на петлях), я вместе с эмалированными мисками, чайником и банками с консервами полетела вниз.
Пока я лежала на полу, у меня было достаточно времени, чтобы изучить палубу и представить себе, как у меня будут болеть мышцы и сколько волдырей я успею заработать, пока приведу все здесь в порядок. Я уже поняла, что помочь мне некому. Я поднялась и принялась за работу.
— Запасов еды не держим, так как на судне нет холодильника, поэтому мясо, молоко и овощи хранить нельзя. Для мужчин, которые работают, как мы, по двенадцать часов в сутки и промокают до костей, часто есть консервы не годится. Однако мы не голодаем, — заявил капитан.
Стало ясно, что, когда следующий раз мне что-то понадобится выяснить, обращаться придется к кому-нибудь другому, только не к капитану.
На борту судна находились капитан, Пит, двое парней и я. Эти молодые люди — Алек и Билли — были такими необузданными, что местные власти запретили им даже сходить на берег острова Флиндерс.
Говорили, будто ирландец Билли в лагере строителей стрелял по туалетам, которые были выстроены в ряд, и, если бы в это время там находились люди, могло бы произойти несчастье. С ним случались и всякие другие, менее забавные и, пожалуй, даже антиобщественные истории. Однако на судне он никого не беспокоил и мало интересовал, поскольку держался замкнуто. По отношению ко мне он был внимателен и неизменно вежлив.
Острый на язык Алек — натура весьма любвеобильная. Это его качество вызывало удивление. Вечно оборванный, без гроша в кармане, он скорее походил на простуженную борзую, чем на дамского угодника.
— Что готовить на обед, Алек? — спросила я.
— Валлаби[2] (так команда называла своего капитана) что-нибудь поймает. Может, на ужин принесет рыбу, ведь у него за кормой удочка. К чаю он непременно убьет парочку кейп-барренскйх гусей. Будут у нас и окунь, и лосось, и всевозможная рыба, дикие утки и даже кенгуру, если вы любите суп из хвостов кенгуру. Когда начнутся перелеты «овечьих птиц», их будет сколько душе угодно. Вам они нравятся?
Я заметила, что никогда их не пробовала.
— Думаю, они придутся вам по вкусу. Кроме этого у нас будет много лангустов, иногда даже перепела и бекасы… Мы живем на корабле как короли.
Алек не шутил, он говорил правду.
Я стала вспоминать рецепт приготовления зайца, но потом решила, что сначала нужно посмотреть, какова будет добыча, а затем уж думать, как ее приготовить — в кастрюле или на сковороде. Так закончился мой первый день на корабле.
Острова Фюрно в 1773 г. открыл капитан Тобиас Фюрно. Его именем они и названы. Однако их подлинное открытие принадлежит уроженцу Глазго Гаю Гамильтону, плававшему на корабле «Сидней Коув». Это потрепанное судно, принадлежавшее Вест-Индской компании, было плохо приспособлено для морских путешествий. Его отважились снарядить и отправить в качестве первого торгового судна (до той поры суда согласно правительственному контракту использовались под перевозки каторжников и для доставки продовольствия). По мнению компании, самое необходимое для жителей нового поселения — это ром и виски. Поэтому туда и было отправлено семь тысяч галлонов.
