— Мы не хотим лишать их корней, — говорит мне Хосе Юсоу. — Они должны чувствовать себя здесь как дома, но прежде всего мы хотим улучшить их социальные и экономические условия. Как видите, Дагат-Дагатан совсем недалеко от Тондо. Там многие уже работают, однако необходимо построить еще несколько предприятий.
Я спрашиваю Гачоса, мог ли он в 1971 году или даже позднее предположить, что когда-нибудь уедет из Тондо.
— Нет, мне это даже во сне не снилось, — говорит он не задумываясь. — Тогда нам многое обещали, но ничего не делали. Жизнь изменилась к лучшему только после того, как ввели закон о чрезвычайном положении и приняли новую программу. Вы даже представить себе не можете, как мы с женой счастливы, что получили возможность переехать на новую квартиру.
Конечно, Лилито Гачос понимает, что проект переселения — это только часть новой программы, что пока не все члены его барангая получат дома и что эта программа — лишь капля в море. В Маниле, куда постоянно в поисках лучшего заработка устремляются семьи из сельских местностей, положение особенно критическое: осуществление программы жилищного строительства, естественно, наталкивается на серьезные трудности, порождаемые самой капиталистической системой. Эти трудности обнаружились уже здесь, в Дагат-Дагатане, при решении спорных вопросов о земельных участках. Мой собеседник всей душой одобряет экспроприацию земель у спекулянтов; он уверен, что такого же мнения придерживается большинство филиппинцев.
Программа предусматривает переселение не только в Дагат-Дагатан, но и в другие районы, расположенные в окрестностях Манилы. В Кавите, недалеко от столицы, например, сейчас строится 3 тысячи двухквартирных домов, где смогут разместиться 6 тысяч семей. Будут созданы также предприятия, выпускающие товары домашнего обихода. Скоро Кавите вместе с небольшим городком-спутником Дасмариньясом примет жителей Манилы, проживающих сейчас в перенаселенных кварталах города.
Социальная программа жилищного строительства — одно из самых значительных достижений правительства президента Маркоса, однако в настоящее время она не может ликвидировать спекуляцию земельными участками, которая приносит их владельцам колоссальные прибыли. Ежегодная потребность в новом жилье на Филиппинах составляет 480 тысяч квартир, в то время как строится менее 5 процентов от этого числа.
Особенно бросаются в глаза нищета и убожество Тондо в дождливый сезон, когда начинают дуть муссоны. Как и большинство районов Манилы, Тондо расположен в глубокой низине. Земля здесь плохо впитывает воду, а солнце долго не может ее высушить. Поэтому во время наводнений многие кварталы столицы оказываются под водой. Администрация Манилы вспомнила о древних каналах и небольших сточных колодцах, заросших, засыпанных либо застроенных, и распорядилась впредь строить дома на расстоянии не менее одного метра от края бывших водных полос, а также расчистить эти каналы и колодцы. Городские власти на местах пытаются выполнить распоряжение. Неподалеку от Тондо я видел, как под наблюдением специалистов сносили небольшую мастерскую при одном предприятии: ее местоположение не соответствовало инструкции о застройке.
Торговый центр Манилы
Макати и Тондо — районы диаметрально противоположные друг другу, однако оба они — неотъемлемые части Манилы, отражающие поляризацию классовых сил и противоречивый характер развития этой страны.
Макати возник в нескольких километрах к юго-востоку от Манилы, а теперь входит в черту города, но он находится достаточно далеко от Тондо, трущобы которого не колют глаз деловым людям Макати. Для некоторых слово «Макати» даже сегодня связано с понятием «столица», так как именно здесь принимаются или отвергаются многие важные решения. «Макати» происходит от искаженного испанцами тагальского выражения «мей кати» («начался отлив»). Должно быть, эти слова услышали от местных жителей люди Легаспи[2], когда плыли на лодке по реке Пасиг. Раньше здесь была широкая, отчасти заболоченная равнина, где жили торговцы, а также крестьяне, возделывавшие рис. Монахи, пришедшие сюда вместе с Легаспи, получили от испанской короны большой участок земли в этих краях. Сначала в Макати господствовали францисканцы, но, так как асьенды[3] были, по-видимому, не очень рентабельными, францисканцы продали эти земли капитану испанской армии Педро де Брито, который быстро разбогател и, в свою очередь, перепродал их иезуитам. В 1767 году иезуитов выдворили из страны, и эти владения приобрел на аукционе некто дон Педро де Гураж. Макати еще не раз менял владельцев, пока в начале XIX века эти земли не попали в руки дона Хосе Бонифасио Рохаса, который уже крепко держался за них. Рохас, сын крупного испанского помещика, быстро расширил свою маленькую империю. Сначала он вложил капиталы в производство пороха в Калауанге, где у него, так же как и в Калалагане, были сахарные плантации — самый обычный для испанской аристократии путь к обогащению.
В 1843 году он основал корпорацию «Каса Рохас». Партнером его стал Антонио де Айала, женившийся на младшей дочери Рохаса. В дальнейшем в союзе трех семей: Рохас — Айала — Собель — той будут задавать Айала. Современный Макати — это могущественная империя Айала.
Владения Айала были разбросаны по всей стране Заводы по производству спиртных напитков, разработки рудных месторождений, сахарные и судостроительные компании, первый трамвай в Маниле, первое страховое общество в Маниле…
На последнем этаже здания биржи на Айала-авеню в Макати можно ознакомиться с историей семейств Айала — Собель — Рохас. Не утаиваются и «конфликты», затрагивавшие видных деятелей этих семейств. Так, основатель «империи» умер в форте Сантьяго — крепости, сооруженной испанцами. Очевидно, он так рьяно отстаивал свои интересы, что вызвал недовольство других испанских дворян, видимо усматривавших в его действиях угрозу своим прибылям. Нечто подобное произошло и с доном Педро Пабло Рохасом в 1896 году. Ему пришлось бежать, так как его обвинили в участии в бунте против испанской короны. Но в основе этого было, скорее всего, недовольство Мадрида, который решил, что Рохас стремится объявить себя королем Манилы. До конца жизни он оставался изгнанником в Париже. Надо отдать ему должное: место он выбрал хорошее.
Во время второй мировой войны японцы, оккупировав Филиппины, не тронули ни имущества, ни состояния финансовой империи Айала. В настоящее время Энрике Собель является президентом корпорации, сложившейся в результате объединения трех могущественных семей. «Мы делаем деньги. И мы открыто признаемся в этом, иначе не были бы Айала» — таков девиз дома Айала.
