Признаки пола, так старательно пришитые ей хирургами, девушка теперь прятала под бесформенный мусульманский балахон. Даже молоденький уборщик смеялся над собственной хозяйкой: сперва стать женщиной, а потом вдобавок стать мусульманской женщиной. Воистину удивительная логика!
Просыпался я рано и, умывшись, каждое утро завтракать шел к Дамасским воротам. Самый лучший кофе там варили в чумазой арабской кофейне, принадлежавшей совсем пожилому одноглазому дядьке. Вместо барной стойки в его заведении был поваленный античный постамент, а по стенам висели рекламки лимонадов, вымерших еще до моего рождения. Тощая кошка вечно охотилась на ленивых голубей, арабские старички курили Marlboro. Столы в кафе были липкие, зато кофе хозяин варил такой, что хлопнешь чашечку, и тонус гарантирован до самого вечера. Ну и плюс из кофейни был отличный вид на главные достопримечательности.
Во-первых, была отлично видна Храмовая гора. Когда-то именно там Авраам пытался принести в жертву своего сына Исаака. Потом там находился храм царя Соломона. Говорят, в подвале этого храма рыцари-тамплиеры отыскали запечатанную перстнем с Соломонова пальца несметную царскую казну или, по другой версии, наоборот, закопали еще более несметную казну собственного ордена. В любом случае сегодня на холме стоит всего-навсего мечеть аль-Акса. Пару лет назад какой-то чокнутый новозеландец попытался ее сжечь. Он считал, что этим приблизит обещанный пророками конец света. После этого внутрь аль-Аксы белых туристов не пускают. А больше на холме делать и нечего.
Если немного вытянуть шею, то виден был и купол Храма Гроба Господня. Самый главный храм мира производит странное впечатление. Позавчера я провел в Храме полдня. Там было пусто и не прибрано. В стороне от входа Храм выглядел так, будто нога человека не ступала здесь уже несколько лет. Паломники в основном негры или корейцы. Белые если и заходят, то с банкой пива в руках. За порядком в Храме следят странные мусульманские охранники в мундирах с аксельбантами. По церкви они болтаются прямо в головных уборах и могут громко свистнуть тем, кто идет не туда или пытается курить в помещении.
Еще хуже выглядит «Сенакулюм» – место, где Христос с учениками провели Тайную вечерю, последний ужин Его земной жизни. К помещению нужно подниматься на второй этаж. Комната засыпана непонятно откуда взявшимся строительным мусором и просто мусором. Экскурсоводы сморкаются прямо на пол. Выход из комнаты укрыт грязной полиэтиленовой пленкой. Главное ощущение – растерянность. Если именно в этой точке мир был создан заново, то почему сегодня эта точка выглядит будто помойка?
Главное, что я понял за то время, пока по утрам сидел в чумазой кофейне возле Дамасских ворот: нынешний Иерусалим не имеет к тому, библейскому, никакого отношения. Единственное, что за последние четыре тысячи лет осталось здесь неизменным, – это толчея на улицах и высокие цены на рынке. Остальное давно стало иным. В Иерусалиме до сих пор есть такие чудеса, как автобусная остановка «Геенна огненная» и заложенные камнем Золотые ворота, через которые, говорят, должно начаться Второе пришествие, но все это не имеет никакого значения.
Я допивал крепчайший арабский кофе, клал на стол несколько шекелей, выходил из кофейни, лез за сигаретами. Когда-то смысл истории ковался в этом городе, но вот – от города совсем ничего не осталось. Стоит ли удивляться, если приезжающие сюда люди делают вывод, что никакого смысла у истории тоже нет?
Пятница в Иерусалиме – особый день.
С самого утра к своим святыням начинают стекаться мусульмане. На головах у мужчин – белые вязаные шапочки, на плече лежит свернутый в трубочку молитвенный коврик. Выражение их лиц мне было понятно без переводчика: одно неправильное движение и кто-то здесь сейчас огребет. К двум дня мусульмане запрудили все улицы Старого города. Охранявшие перекрестки израильские солдаты были похожи на эсэсовцев. Они нервничали, без конца что-то говорили в рации и не снимали побелевших пальцев со спусковых крючков своих автоматов.
Вечером к Стене плача потянулись, наоборот, иудеи: толстые люди на тонких ногах. Они носили меховые шапки, широкополые шляпы, черные шелковые халаты или полосатые серые, белые гольфы, темные брюки – в общем, выглядели роскошно. Некоторых из них я, подойдя поближе к Стене, сфотографировал на свой мобильный телефон. Фотографии получились что надо. Я убрал телефон в карман, поднял глаза и обнаружил, что повсюду развешаны предупреждения: «Фотографировать в шаббат запрещено раввинатом».
А днем между мусульманами и иудеями успело втиснуться еще одно, совсем незаметное событие: монахи из ордена францисканцев провели крестный путь. И это событие – последнее, о чем я хотел бы рассказать вам в этой книге.
Я пришел чуть пораньше, сел на каменное ограждение, стал ждать. Начало было назначено на три, было жарко. Сам маршрут называется Via Dolorosa, «Слезная дорога»: это тот самый путь, которым когда-то приговоренный к казни Христос шел на Голгофу.
Первая остановка Via Dolorosa находится во дворе обычной иерусалимской школы. Сейчас это место вообще ничем не примечательно. А когда-то здесь располагалась резиденция Понтия Пилата.
(Утренний крик петуха означает радость: Бог подарил миру еще один день. Но в то утро он означал лишь предательство. Начало еще более темной ночи.
Тебя связали, отвели к незнакомому римлянину и решили, что сегодня Ты умрешь. Было шесть часов утра. Во дворце Пилата было прохладно. У людей вокруг были помятые со сна лица. Негромким голосом Пилат зачитал равнодушный приговор: смерть!
Ты родился. Ты рос. Ты сам, своими ногами, пришел в этот город. Здесь ты и умрешь, мой Господь. Эти невыспавшиеся люди будут жить дальше, а Ты – нет.)
Постепенно дворик заполнялся: протестанты из Мичигана, вежливые корейские монашки в странных платках, паломники из Танзании, целая группа поляков. Потом наконец пришли монахи. Их было трое, вроде бы итальянцы.
Францисканцы ходят по этому маршруту уже семьсот лет. Раньше тот, кто проделывал этот путь, получал от церкви индульгенцию – отпущение загробного наказания за все совершенные грехи. Старший из монахов сказал какие-то вступительные слова и предупредил, чтобы мы не обращали внимания, когда на улице нас специально будут толкать локтями.
После этого францисканцы запели молитву и мы пошли.
(У самого выхода из дворца Пилата стояла Твоя мать. Ночью кто-то из близких прибежал и задыхаясь все повторял: Иисус арестован! Они схватили Его! И с самого утра мать прибежала ко дворцу наместника. Потому что боялась не успеть. Потому что хотела хотя бы попрощаться.
